На Мальдивах очень много китайцев. Вот они облюбовали один остров и живут на нем, сменяя друг друга, круглый год. Сколько за год может перебывать на одном острове китайцев, если на острове всего один отель?
Да и то "отель" — понятие условное: десятоков пять вилл, из них половина на воде, которой китайцы почему-то очень боятся.
Если сравнивать с населением Китая — капля в океане. Если сравнивать с территорией острова — так никого, кроме китайцев, там и не видно. Как будто ты не на Мальдивы приехал отдыхать, а в Китай.
Но главное: подозреваю, что и на всех остальных островах ситуация такая же трагическая.
Впрочем, отличия от Китая на Мальдивах есть. В Китае китайцы не ходят с треногами, на которые они крепят фотоаппарат. А на Мальдивах ходят. Все без исключения. И без передышки снимают друг друга. Китаянка у пальмы. Китаец под пальмой. Китаенок на пальме. За завтраком. Обедом, ужином. Ночью научились снимать!
Хорошо, что они не делают этого у тебя на вилле и что там ты можешь расслабиться: тебя надежно укрывают от них фигурно порубленные джунгли. Но и сквозь них они пытаются, кажется, уже на третий день продраться со своей треногой.
Особенно любят они ходить с треногами на завтраки. Китайцы обожают фотографировать себя за едой. Поэтому завтрак у них вполне может перейти в обед, а обед — в ужин и так далее.
И только один раз за десять дней я испытал истинное наслаждение, связанное с китайцами и их треногами. Дело в том, что так же уверенно, как они, на острове себя чувствуют только еще птицы, чертовски похожие на ворон. Просто вылитые вороны — и внешне, и внутренне.
Одна китайская пара села за столик неподалеку от нас, положила свои вещи на стол и отошла за едой. А я-то видел, как только что на этот стол, уже накрытый, но еще пустой, приземлилась ворона и, походив по нему, остановилась около баночки с пакетиками сахара. Она аккуратно вытащила три пакетика, улетела, вернулась, вытащила еще три (все, что там оставалось) и улетела снова.
Мне эта история понравилась, потому что у меня появилось ощущение, пусть и мимолетное, единения с дикой природой, а не с китайцами. Но потом китайцы все-таки пришли за этот стол.
Но пока их не было (а блюда они выбирали, конечно, так же придирчиво, как фон для вечерней съемки, то есть не меньше получаса), прилетели уже две вороны. Для начала одна, конечно, схватила и унесла ключи.
Я оглянулся в поисках официантов, но они были очень заняты: помогали китайцам в выборе блюд. Вороны все выбрали сами. Так, им удалось открыть китайский бумажник! Это было невероятно. Так быстро и профессионально не работают даже карманники в итальянских кафе!
Открыв бумажник, они его просто выпотрошили: там было, видимо, много интересного, потому что вороны постоянно возвращались и возвращались за стол.
Причем не видно было, куда они это богатство относили: куда-то в джунгли. Туда, куда и сами китайцы тщетно старались пробраться со своими треногами, чтобы сделать незабываемый кадр в условиях диких джунглей в десяти метрах от морского ресторана "Бриз".
Потом китайцы вернулись и застали картину ужасающего разрушения. Они, конечно, сразу посмотрели на нас. Я пожал плечами: хорошо, тренога-то хоть осталась.
Официант деликатно подошел ко мне и спросил, не видел ли я чего-то подозрительного, потому что клиенты очень волнуются: у девушки из бумажника пропала какая-то старинная монетка, которая ей приносила счастье в отношениях с любимым. Я подумал, что эта монетка будет приносить счастье в отношениях с любимым той самой вороне. Но я не стал ничего скрывать. Я рассказал официанту о деталях этого происшествия, смакуя их. Я был уверен, что дело сделано и что у ворон никто теперь не отнимет их добычу.
— О-о! — обрадовался он,— как хорошо! Мы же их знаем!
Он назвал ворон каким-то другим словом. Но от этого они не перестали быть воронами. Хотя еще большими воронами сейчас казались китайцы.
Через несколько минут официант привел откуда-то мальчонку, которого сразу увел в джунгли. Я забеспокоился было за мальчика. Вернулись они, впрочем, быстро и все разъяснилось: в руках мальчик и официант держали содержимое бумажника. Этот мальчик, видимо, существовал у них для того, чтобы залезать на пальмы и разорять гнезда ворон.
Китайцы сердито забрали свое, и, кажется, у них пропал аппетит. Они пересели за другой стол.
Но еда эта не пойдет, думаю, им впрок: мальчик не получил ни одного юаня из этого бумажника.
А уж он бы нашел, что с ним сделать на Мальдивах. Хотя бы воронам отдал.