Пока это не сделали другие
Время, как известно, объединяться и время размежевываться. Впрочем, известный совет Ленина относительно того, что следует делать в первую очередь, в нынешней России исполнен не был. Перестройка ушла на попытки размежеваться, хоть что-то понять, хоть как-то классифицировать застрявшие в настоящем остатки разных периодов истории. Мучительные эти попытки оказались большинству не по силам. Махнув на них рукой, все, а в частности все "деятели культуры", перешли к объединению,— поспешному, чтобы не опередили конкуренты по собиранию сил под другим знаменем. А собирательство в России почетно даже более, чем его вечная спутница, охота.
Лучше всех удается собрать и повязать всех в последние годы, как известно, Зурабу Церетели. Во вторник в возглавляемой им Академии художеств должно состояться чествование вновь избранных дейчленов и членкоров Академии, среди которых в первой строке перечислены живописцы Шилов и Глазунов, а в следующей — художники Татьяна Назаренко и Наталья Нестерова, историки искусства Дмитрий Сарабьянов и Вадим Полевой, а также директора пяти самых крупных российских художественных музеев: Михаил Пиотровский (Эрмитаж), Ирина Антонова (Пушкинский), Ирина Родимцева (Кремль), Валентин Родионов (Третьяковка) и Владимир Гусев (Русский музей). Ход со стороны Церетели сильный: он пытается привести к присяге двух общепризнанных лидеров так называемого "левого Союза художников" брежневского времени (в лице обеих художниц), весь музейный истэблишмент и сливки карьерного (в дипломатическом смысле) искусствознания.
Пикантность ситуации в том, что практически все в этом списке при нормальных обстоятельствах не подали бы руки столь очевидным фаворитам власти, столь очевидным непрофессионалам, как Шилов, Глазунов и Церетели. Кто-то — больше из-за того, что фавориты власти, кто-то — больше из-за того, что бездарности, но так или иначе не подали бы. Похоже, что сейчас подадут (а Церетели — могут и поцеловать) — и, как сейчас принято говорить, "замажутся".
Пока нам известно только о том, что доктор искусствоведения (в частности, историк русского авангарда) и достойнейший человек Дмитрий Владимирович Сарабьянов написал в Академию вежливое письмо, в котором сообщил о своей занятости и невозможности участвовать в делах Академии, а также невозможности для него числиться там, ничем не способствуя ее процветанию. Одним словом, он отказался от предлагаемого ему звания и мантии, с чем, пользуясь случаем, хотелось бы его от души поздравить.
Пользующаяся государственной поддержкой (финансовой и моральной) Академия художеств выступает наследницей не столько даже царизма и его реакционной художественной политики (которая, как ни крути, безусловно, имела место), сколько не менее реакционной советской системы официального искусства. Сейчас же на наших глазах создается искусство еще более государственное, чем даже в советское время,— а соответствующие правила хорошего тона полностью утрачены. В советское время всей интеллигенцией был принят кодекс нравственной вменяемости, согласно которому за каждый жест — поддержки или презрения — следовало так или иначе платить своей дальнейшей судьбой, и эта плата казалась справедливой. Но жест отказа войти в Академию (или в структуры власти, например), вполне понятный еще не так давно, сейчас выглядит экстравагантным. Забыта оказалась логика не сложения, но вычитания, согласно которой не в том дело, что надо Академии художеств включать в свои ряды порядочных людей и хороших художников, но в том, что порядочные люди и хорошие художники должны бы сами воздерживаться от вхождения в нее.
Чтобы сохранить объективность, следует заметить, что Сарабьянов такой шаг может себе позволить,— у него есть другая опора, он членкор Академии наук, в которой пока что состоять не стыдно. Наука и в советское время была убежищем достойных; однако те деятели культуры, которые не тянут на ученых, такой ниши не имеют и давно пытаются ее создать — создать альтернативную почву для союза друзей, а не братишек.
То, что такие попытки ныне зашли в тупик, демонстрирует история ежегодной премии "Триумф", торжественное вручение которой прошло в каникулярные дни в Бетховенском зале Большого театра. Эта премия была, как известно, придумана шесть лет назад писательницей Зоей Богуславской как премия прогрессивной интеллигенции, присуждаемая безусловным фигурам, относительно которых существует общественный консенсус. Лауреатами ее в разные годы были Альфред Шнитке, Дмитрий Краснопевцев, Сергей Аверинцев, Белла Ахмадулина, Михаил Жванецкий, Отар Иоселиани, Святослав Рихтер, Инна Чурикова, Виктор Астафьев, Давид Боровский, Вадим Юсов. Премия носила откровенно "элитотворческий" характер, должна была создать некую касту, недаром на нынешнем вручении Зоя Богуславская характерно оговорилась, сказав "лауреаты прошлых созывов". Выбирали такие же безусловные: постоянное жюри премии состоит из 13 человек (Богуславская, Вознесенский, Битов, Аксенов, Спиваков, Башмет, Абдрашитов, Климов, Антонова, Эрнст Неизвестный, Олег Табаков, Екатерина Максимова, Владимир Васильев). Этот список, что легко заметить, представляет характерно экспортный вариант советской интеллигенции, то есть тот ее круг, который был всегда ориентирован на Запад, но не порывал с официальными структурами и не уходил в подполье. Главной особенностью премии была подчеркнутая закрытость касты "бессмертных" — выдвигало номинантов (тайно) само жюри, а не хлеборобы Поволжья и не "общественные организации" вроде той же Академии художеств, которой нельзя доверять.
Спонсировалась премия, как известно, ЛОГОВАЗом, глава которого, член-корреспондент Академии наук Борис Березовский, очевидно, узнавал себя в составе жюри. В 1992 году независимая советская интеллигенция и молодые ростки капитализма по отношению к государству ощущали себя схожим образом. В премии "Триумф" чувствовалось известное недоверие к премии государственной. Однако ныне ситуация, в том числе и ситуация нового российского капитала, изменилась, и концепция интеллигенции образца 1992 года очевидным образом зашла в тупик. Лауреатами в этом году стали Светлана Алексиевич, Борис Гребенщиков, кинодокументалист Виктор Косаковский, балетмейстер Игорь Моисеев и композитор Арво Пярт: в этом списке нет ни стилистического, ни нравственного единства, и только авангардист Пярт из числа тех, безусловных. Это настолько явно, что инициаторы премии, по слухам, видят необходимость внести дополнения и изменения в состав жюри, а также сделать так, чтобы выдвигало на премию не только оно. Опять-таки по слухам, это оказалось делом непростым.
Какие же грядут изменения? Чего не хватает "Триумфу"? Мне-то кажется, что премия далеко не исчерпала свой статус дистанцированной по отношению к государству и его премии. Ни разу не был награжден никто из бывшего андерграунда,— не успели дать премию Михаилу Шварцману, но еще можно успеть дать ее, например, Михаилу Рогинскому или составляющим цвет русской литературы Игорю Холину, Юрию Мамлееву, Дмитрию Пригову, Льву Рубинштейну, фигурам отечественного художественного авангарда, аналогичным авангарду музыкальному, награжденному в лице Пярта. Сейчас такие люди могут получить только западные премии.
Но, насколько можно судить, изменения будут скорее другими. Видимо, "Триумф" хочет быть более современным, приблизиться к действительности, а не дистанцироваться от нее — присуждать же премию бывшему андерграунду было бы критикой этой действительности. Поэтому планируется включить в состав жюри людей более молодых и связанных с более молодыми областями культуры, например, с телевидением. Я бы не удивилась, увидев в составе нового жюри Константина Эрнста или Леонида Парфенова. Люди все хорошие, известные, но премия может оказаться уже совсем другой.
Екатерина Ъ-Деготь