Набережная духов и туманов

В XIX веке Канн очень полюбили английские аристократы и коронованные особы, выбравшие его местом своего отдыха и объявившие "самым красивым городом на Земле". Они явно погорячились. Старины в Канне раз-два и обчелся. Исторических раритетов — тоже. Ни тебе музея Пикассо или Шагала, ни хотя бы могилы того же Шагала на местном кладбище, как в соседних городах Лазурного берега. Широкие бестолковые улицы и площади, которые не перейдешь из-за потока машин. Население — обеспеченные буржуа среднего возраста далеко за пятьдесят. Так что, приезжая сюда, туристы сталкиваются скорее с легендами о фешенебельных публичных домах и набитых миллионерами казино.

Но есть в Канне место, которое давно стало историческим и культовым,— это набережная Круазетт. И чтобы посмотреть на него хотя бы одним глазком, жители нашей планеты готовы на многое. Круазетт — это божественный вид на море, усеянное яхтами, это несметное количество ресторанов и кафе, десятки отелей, включая трио в стиле ар-нуво — Magestic, Martinez и особенно знаменитый Carlton, построенный в 1911 году архитектором Марселеном Майером. И это, конечно, каннский дворец кино. Воображение подсказывает, что самые прекрасные мужчины и женщины мира оставили здесь свой неизгладимый след. И нужно лишь дождаться заветного момента в мае, когда целый десант знаменитостей будет высажен здесь снова. Не только кинематографических — здесь собирается международная аристократия, богема и спортивная элита, учитывая еще и то, что почти в те же дни рядом проходит "Формула-1" и многие яхты с любителями острых ощущений и красивой жизни курсируют между Канном и Монако.

Круазетт принято ругать, и поделом. Здесь недаром собирается высшее общество. Богатые устраивают свою вечернюю и ночную жизнь в CasinoPalmBeach или в Nikki-Club отеля Carlton. Те, кто любит покрутиться среди них, часами просиживают также в барах Majestic и Martinez. Здесь дорого и отвратительно: официанты хамят, заранее берут чаевые и заставляют ждать джин-тоник в течение сорока минут.

Но все ведь это вас вряд ли отпугнет, не так ли? И раз уж вы решились и подготовились сюда отправиться, лучше всего сделать это в дни Каннского кинофестиваля. Конечно, здесь немало других ежегодных событий: и международный игорный чемпионат, и телерынок, и даже фестиваль русской культуры. Но это все совсем не то, что кинофестиваль. В эти дни Круазетт превращается в сплошной людской поток, в который величественно вплывают лимузины со звездами. Полиция умело регулирует хаотичное движение, но все равно наберитесь терпения, если хотите на колесах достичь фестивального дворца. Даже пешком ты вынужден проявлять чудеса изворотливости, чтобы ни с кем не столкнуться и обогнуть самые большие человеческие пробки.

Эти двенадцать дней Круазетт обвешана рекламой голливудских компаний и портретами звезд. По набережной разъезжают в открытых Renault красотки топлес. Безымянные артисты, покрытые серебряной краской, изображают Марлен Дитрих и Марлона Брандо, не говоря уже о Чарли Чаплине. Из звуковых устройств несутся мелодии, памятные по знаменитым фильмам. Был год, когда на улицу вывели живые оркестры, которыми дирижировали самолично Франсис Лэй, Эннио Морриконе, Анджело Бадаламенти и другие кумиры мировой киномузыки. Отели и рестораны, расположенные по всей Круазетт, разливали шампанское Piper-Heidsieck для массового уличного банкета, и в этой толчее, как ни странно, можно было встретить Мика Джаггера или Вуди Аллена. Идя по Круазетт, ты вонзаешься в живую вязкую человеческую массу, и это редкий случай, когда ее не отделишь от элиты.

Завсегдатаям Канна не забыть рок-концертов на Круазетт, приуроченных к премьерам фильмов "Твин Пикс: огонь, иди со мной" Дэвида Линча и "Круглосуточные тусовщики" Майкла Уинтерботтома. Там солировали Дэвид Боуи, Брайан Адамс и множество других эстрадных кумиров. Иногда любителей поп-музыки скапливается слишком много и часть из них прорывается на закрытую вечеринку, устроенную на одном из каннских пляжей. Охрана, усиленная парой свирепых ротвейлеров, теряет контроль над ситуацией, а потом, опомнившись, перестает пускать даже гостей с билетами. Жертвами этих репрессий становятся то Фэй Данауэй, то Аль Пачино, о чем утром с удовольствием напишут газеты.

Рабочее каннское утро, неважно, солнечное или туманное, начинается с массового пробега. Словно саранча, народ стекается с обеих сторон набережной к фестивальному дворцу с огромным экраном 9 на 20 метров. Здесь каждое утро смотрят кино около двух с половиной тысяч журналистов. Уже за полкилометра отсюда дежурят фанаты в надежде урвать лишний билетик на сеанс 8:30. И вовсе не потому, что показывают фильм Бертолуччи или Скорсезе: днем раньше то же самое творилось перед просмотром никому не ведомой африканской ленты. Солнце, море, девушки — все это ничего не значит для энтузиастов кинематографа, предпочитающих темноту кинозала и бесплотные экранные образы.

А на улице своя жизнь: к полудню лимузины выплывают из отелей и тут же, словно мухами, облепляются зеваками. Они приникают к окнам машин в надежде рассмотреть какую-нибудь знаменитость. Они чувствуют себя участниками великого события. Они часами стоят у главных отелей, ожидая выезда звезд: слухи о предстоящем явлении Николь Кидман или Киану Ривза просачиваются неведомыми путями и чаще всего оказываются достоверными. Но они готовы ждать, даже если никого не дождутся. Они — это не столько туристы со всего мира (те спешат успеть повсюду и долго не задерживаются на одном месте), а главным образом французы, жители Канна и соседних городов и деревень Прованса, впрочем, и парижане тоже. Они съезжаются сюда, влекомые запахом дорогих духов, славы, борьбы, суеты и многого другого — всего того, что сконцентрировано в слове "Festival".

Французы любят домашних зверей. Первое, что ты видишь, выйдя на набережную Круазетт,— это французский бульдог или пудель, представители двух самых популярных собачьих пород этой местности. Увы, есть среди собак и те, кто попрошайничает вместе со своими хозяевами-бомжами. Зато кошки пристроены к делу, некоторые из них — волшебные. Именно такая пара кошачьих сидит на плечах у мага-музыканта: они умеют целоваться, ловить мячик и подавать лапку клиенту. Это тоже часть магии набережной Круазетт.

Днем тебя несет нескончаемым людским потоком, спастись от которого можно, только если повезет найти свободный столик и осесть в одном из пляжных ресторанов для долгого французского ланча. Не расслабляйтесь ни на минуту. Толпа зевак интернациональна, такой же характер носит и преступность — от нелегальной торговли священными каннскими билетами до воровства и даже разбоя. Параллельно кинофестивалю на Круазетт собирается ежегодный фестиваль воров. Следите как минимум за кошельками!

К вечеру временное население Канна впадает в настоящий экстаз. Всем памятен штурм фестивального дворца перед приездом Мадонны или перед показом "Автокатастрофы" Дэвида Кроненберга: и тот и другой напоминали взятие Бастилии. В двери едва протискиваются знаменитые режиссеры, кинозвезды и патриархи журналистики. Однажды охрана смяла толпу человек в двести, имеющих законное основание посмотреть картину. Умело созданный дефицит и репрессии даже внутри элиты — типичный механизм каннской сенсации.

Поздний вечер — время светских утех и магического мерцания звезд. Их скопилось уже столько, что некоторые ухитряются пребывать здесь почти незамеченными на фоне Анджелины Джоли и Брэда Питта. Любители совсем уж поздней жизни проводят время на статусных парти, устраиваемых домами Chopard и Grisogono в отеле Majestic в обществе двухметровых манекенщиц-инопланетянок. Dolce vita — сладкая, сладкая жизнь...

Но самый большой вклад в каннскую атмосферу вносят не звезды и прочие знаменитости, которые приезжают для саморекламы и совмещают здесь развлечение с бизнесом, кино с туризмом, а фанатики-киноманы. Даже если некоторые из них выглядят безумцами, фриками и почти сумасшедшими, как эксцентричные мамаша с дочкой, обе в тигровых платьях, которые ежегодно появляются на каждом каннском приеме, проникая туда без приглашений и иногда будучи выдворяемы полицией.

Большинство, впрочем, приезжает не ради приемов, а ради надежды (нередко призрачной) попасть на фестивальный просмотр и хоть раз подняться по легендарной каннской лестнице, покрытой красным ковром, который помнит прикосновения ног великих. Иные (в последние годы среди них особенно активны новые русские) готовы заплатить за это несколько тысяч долларов. Ведь каждого восходящего на лестницу снимает толпа фотокоров, и на следующий день фотографию можно выкупить в специальном магазине, чтобы предъявить потом своим восхищенным знакомым. Если это и ярмарка тщеславия, то самая бескорыстная в мире — вот что такое Круазетт. Энтузиазм публики перед вечерними премьерами достигает такого градуса, что понимаешь здесь как нигде: вопреки прогнозам скептиков, кино не умрет никогда.