Искусствоведческую диссертацию Бася Пясецка написала в социалистической Польше, изучая полотна старых мастеров по фоторепродукциям. Спустя год своего пребывания в Соединенных Штатах она покупала некоторые из этих полотен в оригинале и расставляла античные статуи вокруг собственного бассейна.
Девушку звали Бася — Барбара Пясецка. Проживала она во Вроцлаве, защитила магистерскую диссертацию по искусствоведению и смылась в США.
По-английски она была в состоянии составить не более пяти фраз, в кармане ее было сто долларов, а на дворе стоял приснопамятный 1968.
Свидетельство о присуждении ученой степени Бася засунула на дно чемодана. Ей, действительно, предстояло мыть полы, чистить столовое серебро и готовить обеды в чужих домах, а не читать лекции по истории и теории живописи.
Первым же и последним ее работодателем оказался семидесятичетырехлетний Сьюард Джонсон.
Кухарка и пастух
Основатель косметической фирмы Johnson & Johnson Роберт Вуд Джонсон был помешан на создании новых сортов мыла и шампуней.
Его дети — Сьюард и Роберт — получили от него в наследство скромные девять миллионов и равные права на управление семейным предприятием.
После войны американцы, очевидно, стали мыться чаще — к концу шестидесятых братья Джонсоны стали миллиардерами. За послевоенные годы акции их компании подскочили ни больше ни меньше на двадцать две тысячи процентов.
Сьюард не слишком утруждал себя фамильным бизнесом, зато с усердием и методичностью тратил дивиденды.
Своим богатством он распоряжался в ошеломляющей манере, особенно распространенной в голливудских кинофантазиях дурного вкуса.
Когда его супруга, получая в подарок Mercedes, замечала, что другой оттенок серого доставил бы ей большее удовлетворение, на следующий же день вторая машина оказывалась купленной и уже стояла в гараже.
Устраивая благотворительные раздачи для бедных, он приказывал зарезать стадо овец и лично следил за тем, чтобы каждый нуждающийся (из избранных) непременно получил свой кусок.
Вообще, скотоводство было его страстью. Во время войны он строил бомбоубежища для своих стад, а отправляясь путешествовать вместе с семейством, непременно прихватывал с собой корову, справедливо полагая, что дети всегда должны быть обеспечены парным молоком.
Судьба коров тревожила Джонсона до такой степени, что он вносил расходы на их содержание отдельным пунктом в каждое из своих двадцати двух завещаний.
Самой же ошеломительной из его практических идей была идея печатать рекламные объявления на обороте долларовых банкнот.
Кроме скотоводства и рекламы, он увлекался хорошенькими дамами. К концу шестидесятых это принесло ему две свадьбы, два развода, шестерых детей и уйму беспокойства.
В восемьдесят лет он все еще брал на Ривьеру особо мощные очки, чтобы без помех разглядывать на пляже девушек без купальников.
Зеленоглазую Басю наняли помогать по хозяйству. Ровно через год Сьюард снял для нее квартиру и затеял бракоразводный процесс.
Через восемь дней после развода Барбара Пясецка стала супругой Сьюарда Джонсона. Ему в то время минуло семьдесят четыре, ей — тридцать два.
Мыльные пузыри
Барбара отличалась от всего семейства Джонсона ничем не сокрушимым покоем.
Возможно, впрочем, это было следствием того, что она по-прежнему не понимала по-английски.
Нежно улыбаясь, она стоически выслушивала варианты посланий представителям внеземных цивилизаций, составлением которых забавлялся ее супруг, а также его регулярные пожелания быть похороненным на борту яхты в пучине моря.
Она стала распоряжаться состоянием, которое, при всем своем желании, никогда бы не смогла потратить и предавалась тихим дамским радостям — делала покупки.
Вместо Dodge в гараже появились Mercedes и Bentley. За семь с половиной миллионов был куплен, по случаю, один из Багамских островов.
К нему вскорости прибавились два дома в Италии, один во Флориде и тридцатимиллионное поместье в Нью-Джерси, оказавшееся, как бы невзначай, самым дорогим из частных владений в Соединенных Штатах. Владение Бася в память о своем искусствоведческом прошлом назвала — "Ясная Поляна".
Особенно охотно она скупала то, в чем действительно знала толк — антиквариат и дорогую живопись.
Еще не успев развестись с предыдущей женой, Сьюард Джонсон уже покупал по басиной наводке то Пикассо за сто тысяч долларов, то Сезанна за двести пятьдесят.
К началу восьмидесятых ее художественная коллекция оценивалась в сто миллионов долларов и включала безделушки типа секретера Людовика XVI за полтора миллиона (самый дорогой предмет мебели за всю историю мебельных аукционов). А также рисунок Рафаэля, сделанный углем, который Бася купила за четыре с половиной миллиона и никогда не экспонировала. Из соображений должной сохранности сей набросок всегда находился исключительно в темноте.
Она скупала произведения искусства с жадностью знатока и распоряжалась ими с безвкусицей горничной.
Вокруг бассейна были натыканы античные статуи, поместье было буквально напичкано мрамором, золотом и бесценными деревянными отделками.
Она изводила архитекторов, строивших ей "Ясную Поляну", подробными объяснениями, что же такое архитектура.
То, что в результате получилось, напоминало одновременно бункер, дворец, монастырь и аквариум.
Отдельный дом для собак был снабжен специальной системой отопления, как и оранжерея для орхидей. Подземное убежище гарантировало выживание в случае третьей мировой войны. Коллекция оружия и электронная система охраны защищала от неприятностей меньшего масштаба.
Престарелый Сьюард был счастлив. Его дети, неуклонно приближавшиеся к пенсионному возрасту, радовались тому, что польская мачеха превратила их довольно-таки истеричные взаимоотношения с отцом в некое подобие безмятежной семейной жизни.
Бася заполонила дом польской прислугой и удовлетворяла свои (скромные, правда) потребности в благотворительности, поддерживая гданьскую "Солидарность".
То, что она расходовала в год больше, чем королева Елизавета II, до поры до времени никого не удручало.
Через одиннадцать лет семейного счастья Сьюард Джонсон стал избалованным стариком восьмидесяти семи лет с диагнозом: анемия, амнезия, сердечная недостаточность, атеросклероз и рак.
Майским днем 1983 года, когда врачи предпринимали последние попытки спасти ему жизнь, Бася в соседней комнате изучала каталог Sotheby's.
Трехлетняя война
В последнем действительном завещании Сьюарда Джонсона черным по белому значилось, что все состояние переходит к его любезной супруге.
То, что за официальным чтением завещания последовало, вылилось в самый дорогой судебный процесс о правах наследования за всю историю Соединенных Штатов. И самый, к тому же, длительный.
Нищета шестерым детям Джонсона, так же, как и его многочисленным внукам, не грозила ни при каких обстоятельствах.
Финансовое благополучие шестерых детей Сьюарда — Элейн, Мери Ли, Дженнифер, Джеймса, Дианы и Сьюарда-младшего — было навек обеспечено именными трастовыми фондами. Самый скромный из этих фондов принадлежал Сьюарду-младшему и оценивался в 23 миллиона долларов. Самый солидный — фонд Дженифер — в 100 миллионов.
Попутно заметим, что процветанием Джонсоны были обязаны вовсе не покойному отцу, а своему дяде Роберту, который до 1968 года фактически управлял фирмой.
Семейство, однако, сочло себя глубоко и незаслуженно оскорбленным. Симпатии к Басе приказали долго жить тотчас же после того, как только стало известно, что эта польская прислуга с академическими претензиями вот-вот получит полмиллиарда долларов.
Бася была готова откупиться, заплатив по десять миллионов каждому из шестерых. Однако Джонсонам хотелось процесса с судьей в мантии, присяжными и публикой. Семья жаждала эффектных разоблачений и публичного торжества справедливости.
Разоблачения не замедлили последовать.
Семьдесят два адвоката, участвовавшие на протяжении трех лет в процессе Johnson против Johnson, не оставили от фамильной чести камня на камне. Защитники обеих сторон, честно отрабатывая миллионные гонорары, предъявили обвинения, ни одно из которых так и не удалось опровергнуть.
Дети Джонсона доказывали, что любящий (их, разумеется) отец пребывал в маразме, и что именно подписывал — не подозревал.
Бася рекрутировала очевидцев, которые утверждали обратное.
Противная сторона доставала документы, из которых следовало, что очевидцам недурно заплатили.
Уволенная прислуга приносила магнитофонные пленки, на которых были зафиксированы истерические басины тирады. Прислуга была польская, соответственно, тирады были тоже польские. Переводчики краснели, однако продолжали мужественно переводить.
Бася стала настаивать, что переводчики подкуплены КГБ.
Вскоре высокий суд набрал достаточное количество свидетельств, чтобы при желании объявить всех членов семейства недееспособными.
Дочь Мэри Ли, чья младенческая фотография красовалась на довоенной рекламе Johnson & Johnson, имела в отрочестве вовсе не платонический роман с собственным отцом.
Ее сын так любил героин, что угощал им собственную собаку.
Некоторых обстоятельств было вполне достаточно, чтобы открыть еще одно (уголовное) судопроизводство.
Второй муж Мэри Ли, питавший нежную привязанность отнюдь не к женскому полу, собирался заплатить пятьдесят тысяч киллеру, чтобы избавиться от жены.
Дженифер Джонсон, разведясь с первым мужем, автогонщиком, заплатила ему 800 000 долларов отступных. После чего автогонщик незамедлительно застрелился, предусмотрительно завещав эту сумму своей новой супруге.
Сам покойный Сьюард Джонсон, кроме нетривиальных сексуальных пристрастий, имел еще пару маниакальных идей и всю свою жизнь спал с револьвером у изголовья.
К тому же, он страдал расстройством мозга, которое не позволяло ему правильно написать, по меньшей мере, два слова из трех. Это расстройство, как выяснилось, передалось по наследству некоторым из его детей и внуков.
Изумленные американцы наблюдали за тем, как величественный семейный клан превращается в свору разъяренных невропатов, извращенцев и шизофреников.
Хуже всех приходилось присяжным.
Домохозяйка, бухгалтер, санитар, секретарша, агент бюро путешествий, мать-одиночка и некоторые другие — вынуждены были решать задачу, кто именно из жалобщиков достоин унаследовать на несколько десятков миллионов больше, чем прочие.
Джонсоны, по совету адвокатов, старались не подчеркивать социальных различий между собою и присяжными.
Элейн Джонсон, вторую дочь Сьюарда, уговорили не надевать особенно броские золотые украшения и не оставлять свой лимузин перед зданием суда.
Бася поворачивала свой перстень с огромным опалом камнем внутрь, так что зрители могли увидеть только узкий платиновый ободок.
Все дамы старательно одевались в неброское.
На одно из заседаний судья Ламберт, ведущая процесс, явилась в норковой накидке. С этого дня скромность была отменена, и назавтра Бася пришла в соболях.
Документация процесса занимала уже четыреста тысяч страниц, когда в зале суда воцарилась, наконец, смертельная усталость.
Изнемогли все, кроме адвокатов, некоторые из которых зарабатывали 375 долларов в час исключительно за то, что молча сидели по правую руку от клиента.
Даже репортеры выдохлись и больше не желали новых сенсаций от Johnson.
В начале июня 1986 года адвокаты Барбары Джонсон предложили новое соглашение, которое на этот раз было принято.
Дети Сьюарда Джонсона получали по шесть миллионов двести тысяч долларов.
Басе Джонсон осталось после всех выплат 350 миллионов.
Налог с наследства составил 86 миллионов.
Судебные издержки — двадцать четыре миллиона долларов.
Бася в честь торжественного события приняла журналистов в "Ясной Поляне" и позволила им любоваться картинами Джорджоне, Тициана и Рембрандта из своей коллекции. Более того — рисунком Рафаэля, который так боялся солнечного света.
Евгений Сирин