Фильм 27-летнего Матье Кассовица, ранее отметившегося лишь комедией-пустышкой "Метис" (1993), показали на Каннском фестивале утром последнего дня, когда, как правило, жюри уже все для себя решило. Подтверждаю как очевидец: "Ненависть" оглушила зал — как обухом по голове. И пошло-поехало. Каннский приз за режиссуру. "Сезар" за "лучший фильм года". Мгновенно обретенный Венсаном Касселем звездный статус: вчера еще лишь "подающего надежды" актера теперь сравнивали с Робертом де Ниро, ночного таксиста которого из фильма Мартина Скорсезе его герой имитировал в фильме, корча крутые гримасы перед зеркалом. Премьер-министр Ален Жюппе в приказном порядке обязал высших офицеров полиции посмотреть фильм на спецпоказе: они посмотрели — дружно повернувшись спиной к экрану. Министр внутренних дел Жан-Луи Дебре подал в суд на группу Ministere AMER — за две прозвучавшие с экрана песни. Кассовиц чеканил как новый гуру поколения: "Я ненавижу принимать себя всерьез под страхом того, что меня не примут всерьез. Я ненавижу людей, которые останавливаются на эскалаторах и позволяют везти себя. Я ненавижу студентов на манифестациях, которые жалуются на примкнувших к ним хулиганов. Я ненавижу политкорректные лозунги. Я ненавижу тех, кто ходит на демонстрации "против СПИДа". Я ненавижу тех, кто начинает каждую фразу с "я"". Да, выход "Ненависти" совпал с мировой модой на фильмы о пригородных гетто, населенных потомками иммигрантов — безработных, безликих, безнадежных. Их авторы культивировали шпанский имидж. "Мы, типа, такие же, как, эта, блин, наши герои, понял?". Другое дело — Кассовиц, мальчик из хорошей еврейской семьи, сын левого режиссера-интеллектуала, с похвальной самоиронией сыгравший в "Ненависти" скинхеда, чуть не растерзанного героями. Он не разыгрывал на экране расчетливую истерику. Он снял черно-белую трагедию социального Рока. Фильм о 24-часовой паузе между двумя пароксизмами насилия. Предшествующие действию беспорядки в парижском пригороде Мюгет остались за кадром. Финальный выстрел мы лишь услышим, но не увидим, кто из героев, направивших друг другу в голову стволы (и полицейские, и пригородная шпана явно пересмотрели фильмов Джона Ву), первым нажал на спусковой крючок. Все, что между, блуждания по разоренному пригороду и по враждебному Парижу трех друзей: яростного еврея Винса (Кассель), миролюбивого боксера-дилера, африканца Юбера (Юбер Конде) — спортзал, в котором он тренировался, единственный оазис в каменной пустыне, сожгли его же друзья, араба Саида (Саид Тагмауи, соавтор сценария). В кои-то веки они смолят косячки и переругиваются с ментами не от безделья. Они заняты — они ждут. Ждут, выйдет ли из комы или умрет их друг, раненый полицейскими — "фликами". Если умрет — они заберут жизнь любого "флика": неважно, окажется им все понимающий усталый инспектор или фашиствующий садист. Благо кто-то из ментов обронил во время беспорядков табельный револьвер, а Винс его подобрал. И не указ им посланник богов — старый еврей, выживший в Аушвице и встреченный в парижском общественном сортире: он расскажет парням, какое счастье испытывает, когда писает, от сознания "я живой".
Строгий, одним словом, был фильм. Честный такой. А через 2 года Кассовиц, назначенный было "голосом совести", снял конъюнктурно шокирующих "Убийц", потом — "Багровые реки" (2000), голливудскую "Готику" (2003) и "Вавилон нашей эры" (2008) с Вином Дизелем. Дав тем самым ценный совет дебютантам: умелый розыгрыш гражданственной карты и социальной неподкупности — прямой путь к большим бюджетам.
"Ненависть" (La Haine, 1995)