Политехнический музей и Театр "Практика" объявили об открытии "Политеатра" в легендарной Большой аудитории. О новом театре "Огонек" побеседовал с его идеологом Эдуардом Бояковым
— Сейчас все говорят: откуда вышла Болотная? В смысле, где истоки новой гражданственности? По-моему, она вышла из Театра.doc и "Практики". Когда они появились, с активностью вообще все было глухо.
— Это не только в России так... Достаточно вспомнить 1968 год в Праге — там все началось со студенческих театров, Гавел в Театре на Забрадле работал. Когда реальность виртуализируется, становится поддельной, театр, как ни парадоксально, хоть как-то удерживает людей в реальности. В Америке в 1947 году возник Living Theatre — с битников, которые бредили театром, все началось, а Вудсток был уже их Болотной. Театр выделяет кислород, которым свободные люди дышат. Во-вторых, театр дает образ и возможность свободы. Один из первых проектов Театра.doc был связан с женской колонией. Я смотрел, как зэки ставили Шекспира. Ты живешь в рабстве, и вдруг на пару часов в день превращаешься в Цезаря. У нас сегодня бытует такой миф, что "великий театр умер вместе с совком", что театр Любимова и Эфроса подготовил перестройку, а потом все рухнуло. Ничего не рухнуло. И миссия никуда не делась. В этом смысле мы, конечно, подготовили Болотную.
— "Политеатр" — это выход из подвала на улицу?
— В слове "Политеатр" нет слова "политика". Конечно, мы играем, намекаем. Но не больше. Мы хотим идти дальше, глубже. "Поли" — в значении мульти, много, это есть в названии Политехнического, мы хотим сказать, что это другой уровень полижанровости. Конечно, мы не уйдем от политики, но мы не будем ее ставить выше творчества, как это произошло с тем же Эдуардом Лимоновым, глубоко мною уважаемым. Вот я вчера (5 марта.— "О") пришел на митинг и увидел людей, которые не знают, как общаться с аудиторией. Это не упрек, это констатация. Театр этих лидеров может и должен воспитать.
— Воспитывать митинг?
— И себя, и митинг... Театр — это перевод из личного в тотальное. Никто сегодня не занимается этим переводом. На митинге все орут и рычат. Ну вот я, продюсер и режиссер, стоял и слушал. Что сказали выступающие? Ничего. Просто орали-орали-орали. Настоящая победа возможна только на стилистическом поле. Только эстетическая победа может считаться настоящей. Хотя, вот "Белый круг" был блестящей, красивой акцией. Это был день счастья. Правда, меня напрягло, что на Маяковке слишком много знакомых... Лучше было бы, если бы я увидел их поменьше. Статистически. Если ты видишь толпу, в которой так много друзей — это говорит о том, что это все пока фейсбучная история, не более. Это значит, что социальная база протестов очень узкая. Но важно не ныть, а работать с этой историей. Говорить очень простые и громкие вещи. Понятно, что будет развиваться протестное, оппозиционное движение. Но станет ли оно строительством, а не только отрицанием — это уже зависит, в том числе, от театра.
— Итак, "воспитание Болотной".
— Можно сказать и так. Я часто слышу: зачем еще один современный театр? Да затем, что театров в городе 200, а "Практика" — одна. Я думаю, что если таких театров в Москве будет 10, политическая реальность — это звучит, может быть, высокомерно — будет совершенно другая. Сейчас мы должны подсказать Болотной, что им делать с собой, куда идти дальше. Мы будем работать с новой социально-активной средой. Человек с развитым вкусом менее восприимчив ко всем формам демагогии, то есть к языку политики, говорил Бродский. Язык политики — это всегда язык прошлого. Язык поэзии — это всегда будущее. Но возникли новые жанры, о которых Бродский и помыслить не мог... Какой-то синтез.
— Что-то на стыке поэзии, жеста и цифровых технологий?.. Спектакль плюс социальная сеть образуют некую непрерывную, никогда не заканчивающуюся историю. Театр непрерывного типа?
— Биологи говорят, что изменения, которые произошли с человеком за последние 20-25 лет, сравнимы с изменениями, произошедшими за тысячи лет. Когда совмещается цифровая реальность и наша, возникает новый человек. Фуко или Бодрийяр это как-то пытались формулировать, но Фуко ошибся, говоря, что человек исчезнет. Он был прав, что прежний человек исчез, но ему на смену пришел новый. Точнее, наполовину старый. Но наполовину — уже новый.
— У меня ощущение, что премьеры в "Политеатре" — это немного хаотический набор из "всего хорошего".
— Это кажется. Это очень выстраданная, хотя и сложная, динамическая композиция. Я готов отвечать за каждый ее фрагмент. "Волны" по Сорокину — важнейшая работа. Раньше Сорокин писал пьесу, специально для нас. Теперь мы ставим литературное произведение. И кроме моего авторства в этом спектакле, очевидно, есть полноценные высказывания композитора Владимира Мартынова и художника Галины Солодовниковой. Этот ученый, герой рассказа, человек, который придумал страшное оружие, он ведь именно из тех, кто читал лекции тут, в Политехническом. Да, это место поэтов, конечно,— Маяковский, Волошин, Ахмадулина, Вознесенский, Высоцкий. Но это место и Чижевского, Циолковского, Нильса Бора. И первая декорация, которая здесь была в 1907 году,— это таблица Менделеева. Здесь все в очень крутой клубок завязывается. Алиса Хазанова с ее балетным прошлым... С другой стороны, Вениамин Смехов, который играет ученого в "Волнах",— это любимовский премьер, он когда-то выходил и читал с Высоцким "Антимиры" на этой сцене. И я уже не могу сказать, какая тут реальность первая, а какая — вторая, третья. Уже, похоже, не важно. Да и сама аудитория Политеха... Зал на 500 человек — это не просто пять "Практик". Это пространство по энергетике сравнимо с Большим театром или с МХАТом. У них там за 4 млн евро какая-нибудь премьера. Но у нас за 20 тысяч будет такая же по силе штука. Если срезонировать с этим пространством, обнять его. Приобнять.
Поэзия — это основа, фундамент нового театра. И именно поэтический спектакль должен стать ритуалом, который инициирует переход от камерного зала к большому. Еще один кирпич для нового театра — это документ. Искусство всегда противопоставляло себя документу. Сегодня один из главных языков искусства — документ. В том числе и биография. То, что мы делали в проекте Человек.doc, но сейчас мы идем еще дальше. Спектакль об Артемии Лебедеве, который уже объявлен, он будет, судя по всему, лихим. Так же, как и вся линия Homo Digital, это про людей из IT.
— То есть "Политеатр" — это не попытка воспроизвести "славные шестидесятые".
— Это не игра в прошлое. И не истерический крик: "Путин, уйди!" Мы должны стать мудрее. А для этого должны быть разные элементы композиции, смыслы, языки. И это не должно мешать прямой коммуникации. Я пока ничего не знаю, я не гуру. Меня не интересовала политика, я никогда на трибуну митинга не выйду. Но я хочу помогать, как могу, людям, которым это предстоит сделать. И тем, кто после митинга разбирается с собой, со своей совестью, семьей, работой.