Вчера в кинотеатре "Америком" состоялась российская премьера фильма Кеннета Брана "Гамлет". На самом деле кинозрители увидели вариант картины, сокращенный вдвое, а желающим ознакомиться с полной версией придется обратиться в видеопрокат.
Кеннет Брана, который сам играет принца Датского, покусился на то, на что до него мало кто решался: реализовал весь — без изъятий — текст трагедии. Сначала его интегральный "Гамлет" прошел обкатку в театре. Но Брана мечтал о фильме, в котором постановочные преимущества кино реализовались бы максимально. Чтобы восстановить изначальный масштаб творения Шекспира, режиссер снимает фильм в ныне реликтовом широком формате (но с суперсовременным звуком). Его картина во-о-от такой ширины (63-миллиметровая пленка) и во-о-от такой долготы (241 минута). И именно эта грандиозность выводит культурную акцию Брана за пределы одного лишь кинематографа.
Увы, принципиальности этого широкоформатно-стереофонического решения нашим соотечественникам оценить не удастся. Фирма "Вест-видео", организующая прокат картины в России, избрала самый бессмысленный вариант ее продвижения: в кинотеатрах покажут в обычном формате уполовиненный фильм, а на видео, пожалуйста, наслаждайтесь полной версией — но без пространства и звука.
Никто не сможет убедительно объяснить, отчего это в 90-е годы мировой кинематограф вдруг потянуло на Шекспира. Постмодернисты, конечно, тем и бравируют, что из старого делают новое. Их строительный материал — стереотипы массового сознания. Их технология — перемонтаж привычных сочетаний (читай: жанров). Но перекраивать Шекспира — морока куда большая, чем из страшного триллера делать триллер страшновато-смешной.
Можно считать, что инициатором шекспировского бума стал восемь лет назад именно Кеннет Брана. Он ворвался в кино с экранизацией малоиграемой исторической хроники "Генрих IV". Потом снял очаровательно стильную ленту "Много шума из ничего". И сам играл в обеих — в паре со своей тогдашней женой Эммой Томпсон. Газеты и телевидение "раскручивали" их как новых Лоуренса Оливье и Вивьен Ли, но с этим произошла осечка. После развода Брана снял уморительную черно-белую комедию "В разгар морозной зимы" — о том, как заштатная труппа репетирует, а потом играет в сельской церкви рождественское представление "Гамлета".
Пока Брана шел к своему собственному экранному "Гамлету", появилась целая пачка заметных шекспировских фильмов. "Книги Просперо" — экранизация "Бури", сделанная Питером Гринуэем; превращенный в актуальный политический фильм ужасов "Ричард III" Ричарда Лонкрейна; "Как поставить 'Ричарда'" — режиссерский дебют Аль Пачино. Наконец, тинейджеровская "'Ромео и Джульетта' Вильяма Шекспира" — таково полное название нашумевшей ленты База Лурмана.
"Гамлет" — прямая противоположность последней. Там — ударные фрагменты текста, выговариваемые с органикой уличной речи. Здесь — изумительно произносимый текст воспринимается как самостоятельная ценность. Там — заводной ритм в стиле "техно". Здесь — установка на эпическое (но без пафоса) дыхание. Там — лица из телевизионной хроники. Здесь — корифеи актерского цеха: помимо Брана, это Джон Гилгуд, Джули Кристи, сэр Ричард Аттенборо и в роли из трех реплик сам Жерар Депардье, старый приятель Кеннета. В свое время Депардье так полюбил "Генриха IV", что вызвался стать его дистрибутором во Франции. Что объединяет хит Лурмана и полотно Брана, так это чернокожие артисты в массовках и ролях второго плана. Пока — второго. Политкорректность на дворе, господа, политкорректность.
Полный текст "Гамлета" выявил по крайней мере две линии, которые раньше четкого обозначения не получали. Оказалось, что все население трагедии, в первую очередь король и его двор, существуют в режиме военных приготовлений. На экране появляются то старый король Фортинбрас, то красавец сугубо балканского типа, с угрозой вперяющий злобноватый взгляд в объектив камеры. Это королевский племянник Фортинбрас-младший, ведущий своих головорезов якобы в Польшу, а на самом деле — на Данию ("На этот край есть право у меня"). То, как осуществляется это право, представлено на экране как гигантский погром с элементами хорошо известной по телерепортажам современной городской герильи.
Второй мотив напрямую связан с темой театра. У Шекспира написано, что с помощью бродячих актеров принц Датский осуществляет важные следственные действия. Предложив сыграть определенный репертуар, слегка им дополненный, он проверяет версию Призрака и убеждается в ее достоверности. Но это играется всегда и всеми. В новом фильме при появлении комедиантов Гамлет почти забывает про свой траур, упивается общением с артистами, вдохновенно режиссирует "Мышеловку". И не только ее. Главный монолог "Быть или не быть..." Брана читает перед зеркальной стеной, меняя позы и ненавязчиво пробуя разнообразные повороты. Другой монолог он скандирует, почти поет, словно пробуя стих на музыкальность. Мы видим Гамлета сочинителя и театрала, и потому таинственные реплики, озадачивающие Офелию, Полония и Короля,— вовсе не симптомы умопомрачения, а актерские мистификации. Новейший Гамлет лишен гамлетизма. Он умен, дальновиден, чрезвычайно деятелен; хотя он и верит в призраков, в политических интригах его переиграть непросто. Этот Гамлет невиданно азартен. Разве это не ново?
ИРИНА Ъ-РУБАНОВА