Ъ продолжает серию публикаций о потенциальных кандидатах на президентских выборах 2000 года. Сегодня мы представляем материал о политике, который раз за разом публично заявляет о своем нежелании идти в президенты. Его зовут ЮРИЙ ЛУЖКОВ. Он работает московским мэром. В его нежелание быть президентом России никто не верит.
Верный президенту
Желание Юрия Лужкова дистанцироваться от неудобной темы дошло до того, что сотрудникам мэрии полуофициально запрещено произносить слова "президентские выборы". Впрочем, изобретательные чиновники уже нашли достойную замену запретному выражению. Теперь, когда надо обсудить что-то связанное с выборами, сотрудники мэрии со значением говорят: "вот в 2000 году" или "ну, вот после 2000 года".
Сдержанность Лужкова понятна, поскольку нет уверенности, будет ли Борис Ельцин баллотироваться еще на один срок. Мэр, не испытывающий пиетета к государственным деятелям, всегда относился с почтением к президенту. Именно Ельцину он обязан карьерой. В свое время Ельцин рекомендовал Гавриилу Попову поставить Лужкова главой исполнительной власти столицы. И почти сразу будущий мэр помог президенту.
Осенью 1991-го, во время пребывания в силаевском комитете по оперативному управлению народным хозяйством, Лужков курировал поставки в Россию и СССР гуманитарной помощи. При желании он мог в считанные месяцы стать миллиардером, правда, вполне вероятно, что на этом закончилась бы карьера не только Лужкова, но и самого Ельцина, на которого могли возложить вину за нехватку продовольствия. Но будущий мэр не подвел своего патрона, проявив недюжинное политическое чутье. В итоге сложился уникальный политический альянс, благодаря которому Лужков выбил столице особый статус и фактическую возможность не подчиняться общефедеральным законам. Признанием особого статуса Лужкова стало разрешение на проведение выборов мэра в один день с президентскими.
И президент, и мэр начинали свою политическую карьеру в тени "больших реформаторов" — соответственно Горбачева и Попова. Другой вопрос, что конфликт Ельцина с первым и последним президентом СССР стал достоянием общественности, а Попов уступил Лужкову без шума. И Ельцин, и Лужков добивались популярности в качестве противников "партии власти".
Правда, мэр ухитрился стать оппозиционером не уходя в отставку. Лужков никогда не упускал случая поругать окружающую действительность. Однако в последнее время его критические стрелы нашли новую цель. Лужков стал проявлять недовольство не только деятельностью федерального правительства — Налоговым кодексом, политикой России в СНГ, попустительством по отношению к Чечне,— но и тем, к чему сам имеет по должности непосредственное отношение. Так, например, недавно Лужков крайне критически оценил деятельность скульптора Церетели. Это можно рассматривать как апробирование одного из популярных в избирательных технологиях предвыборного имиджа — "кандидата рассерженных избирателей".
Просвещенный патриот
Однако наибольшее сходство Лужкова и Ельцина состоит в том, что они оба не боятся использовать неожиданную для окружающих идеологическую базу. Ельцин — первый высокопоставленный коммунист, применивший демократическую и либеральную риторику. Лужков — первый ельцинист, начавший культивировать ниву патриотизма и даже национализма.
Среди всех реальных претендентов на президентское кресло Юрий Лужков имеет, наверное, самые четкие, последовательные и оригинальные экономические воззрения. Лужков себя экономистом, разумеется, не считает, но его экономическую идеологию очень легко вычислить по его многочисленным выступлениям, да и просто по тому, что он делает в Москве. По стечению обстоятельств, идеологии Лужкова в городе даже воздвигнут памятник — это статуя Петра I работы Зураба Церетели. Понимает ли Лужков смысл деяний основателя Петербурга или нет — неважно. В любом случае он относится к Петру с восхищением. И это можно объяснить родством душ.
В основе экономических воззрений Петра I лежало совершенно специфическое отношение к Западу. Царь совершенно не понимал Запад — да и не желал понимать. Петра заботило только одно: управляемая им отсталая Россия должна в кратчайшие сроки превратиться в богатую и сильную державу.
Юрий Лужков также никогда не скрывал презрения к заимствованным на Западе экономическим теориям. Не случайно он так страстно обличает "дикий и безудержный монетаризм" Анатолия Чубайса. Не случайно он отказывается признавать право частной собственности на землю в городах, давая понять, что российские граждане для реализации своего конституционного права еще не созрели. А вот сделать Россию богатой и сильной он захочет (так же, как заботится о богатстве и влиянии Москвы в качестве мэра). В общем, став президентом, Лужков с присущей ему энергией займется отнюдь не рыночными реформами, а внедрением протекционизма (к чему он открыто призывает уже сейчас) и одновременно привлечением иностранных инвестиций (чем он занимается в Москве). И Россия спустя триста лет вспомнит петровские времена.
Обречен
Мэр понимает — для того чтобы выиграть выборы, ему нужна поддержка всей "партии власти", которая не хочет, чтобы на смену Ельцину пришел "второй Ельцин". Российской элите гораздо ближе предсказуемый Черномырдин.
Тем не менее обилие похвал, расточаемых губернаторами Лужкову, создает впечатление, что большинство региональных лидеров встанет под его знамена в ходе выборов.
Причина бурных восхвалений понятна. За последнее время сфера финансовых интересов московской мэрии простерлась далеко за пределы Москвы. Отношение губернаторов к московскому мэру похоже на отношение племянников к богатому дядюшке — наследства он, конечно, не оставит, но на жизнь средств подбросить может. Они действительно считают его "лучшим московским градоначальником всех времен и народов". Даже помпезное празднование 850-летия Москвы не вызвало у них провинциального раздражения — "на свои гуляет".
В то же время региональные лидеры гораздо более скептически воспринимают Лужкова в качестве сенатора. В кулуарах Совета федерации вспоминают финал голосования по дорожному фонду, когда проигравший Лужков не выдержал и после подведения итогов голосования вылетел из зала, хлопнув дверью. Он, конечно, "потерял лицо".
Раздражение в Лужкове-сенаторе и кандидате у губернаторов вызывают те же качества, которые восхищают их в Лужкове-мэре. Во-первых, это умение отстаивать свои интересы. Во-вторых, авторитарность. То, что самый мелкий чиновник в Москве работает не на себя, а на Лужкова, и то, что Мосгордума просто озвучивает пожелания мэра, не вызывает у губернаторов ничего, кроме чувства "белой зависти". Но то, что в случае его победы на выборах из них попытаются сделать таких же послушных исполнителей, губернаторов не радует.
Главное же, что смущает сенаторов в Лужкове--кандидате в президенты, это его унитаристско-имперские устремления. Заявив о необходимости укрупнения регионов и построения их по аналогии с московскими префектурами, московский мэр отпугнул и тех немногих сенаторов, кто еще готов был его поддержать (за вычетом нижегородского Ивана Склярова, по слухам, купившего себе "кепку-лужковку").
Отношения Лужкова с губернаторами — только частный пример того, что "партия власти" не готова признать Лужкова своим кандидатом. Получить поддержку российской элиты московский мэр сможет лишь в том случае, если Ельцин действительно уйдет на пенсию, а Черномырдин по каким-то причинам сойдет с дистанции. Лужков это понимает. И именно поэтому не торопится объявлять о своих планах на 2000 год до тех пор, пока не убедится, что ни Ельцин, ни Черномырдин не собираются бороться за пост президента.
ГЛЕБ Ъ-ЧЕРКАСОВ, ВЛАДИМИР Ъ-ШПАК, ВИКТОР Ъ-ИВАНОВ