С 14 по 17 ноября в Нью-Йорке прошли Дни русского балета "Памяти Сергея Дягилева". Правда, название, придуманное специалистами американской компании "Зайслер-групп", не имело отношения к творческой концепции великого русского импрессарио — гала-концерт, завершавший насыщенную программу Дней, был построен в основном на классическом репертуаре. Корреспондент Ъ ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА передает из Нью-Йорка.
Гала-концерт молодых солистов Мариинского и Большого театров напоминал матч между американскими зрителями, поначалу настроенными довольно скептически, и юношеской сборной России. Дополнительную остроту происходящему придавало скрытое от американцев, но оттого не менее напряженное соперничество между Москвой и Петербургом.
Первыми на сцену вышли москвичи в па-де-де из "Спящей красавицы". Анастасия Яценко и Константин Иванов выглядели в нем не более чем прилично: добротная, но простоватая солистка походила скорее на ломоносовский фарфор, чем на севрскую статуэтку. Ее скромный принц ухитрялся сохранять равновесие при выполнении воздушных двойных туров в положении пизанской башни и тщательно разрывал ноги в jete en tournant, чем заслужил благодушные аплодисменты. (Кстати, тамошняя публика не более изысканна, чем наша — также обожает лихо выполненный трюк, будь то виртуозный прыжок или фуэте. Клаки нет, а потому единодушно-шумные аплодисменты не перерастают в отчетливо организованную овацию).
Завоевать зал удалось петербурженке Светлане Захаровой в романтическом па-де-де из "Жизели". Балерина пленила зрителей в первом же сольном адажио, отрешенно заложив ногу за ухо. Последовавшие вслед за этим арабески на 180 градусов, высокие прыжки, заламывание рук за спину окончательно покорили неискушенную аудиторию. А грива льняных волос Альберта (Ильи Кузнецова) приковывала внимание публики едва ли не больше, чем его танец.
Па-де-де Дианы и Актеона, некогда поставленное неумолимой поборницей технического совершенства Агриппиной Вагановой, исполняли длинноногая москвичка Анна Антоничева (танцовщица с колоссальным подъемом, хрупкими коленями новорожденного Бэмби и уязвимой техникой) и монументальный Дмитрий Белоголовцев. Отчаянная Анна бросилась в дуэт, как начинающий "морж" в прорубь, и на удивление лихо проскочила сквозь каверзные выверты хореографического текста. Белоголовцев оказался знатоком поддержки: в его руках балерина вертелась со скоростью фигуристки и легко взмывала к колосникам. Сам же танцовщик замирал в воздухе в античных позах и классически делал "козла" в коде в типично московской, героически-размашистой манере.
Победитель Московского международного конкурса петербуржец Андрей Баталов в своем коронном па-де-де из "Корсара" заставил зал реветь не хуже стадиона: его шпагатные ножницы-jete, смерчи разнообразных туров-пируэтов и прочие "фигуры высшего пилотажа" сразили американцев наповал. Майя Думченко (которую журнал "Балет" некогда одарил металлической статуей под названием "Душа танца") оказалась принесенной в жертву своему брутальному партнеру. Танцовщица, обделенная подъемом, прыжком и вращением, не тянула на роль царственной Медоры, смущалась, танцевала затравленно-робко и на пресловутых фуэте скатилась в левую кулису.
Опытная Галина Степаненко в па-де-де из "Дон-Кихота" держалась по-хозяйски уверенно. Тихо мяукающую фонограмму пыталась восполнить форсированными жестами и агрессивными позами. Но выглядела как "те, кому за тридцать": тяжеловато-устало фиксировала в адажио невыворотные невысокие аттитюды, смазала апломбовую диагональ и даже свое коронное, переусложненное двойными турами фуэте скрутила без былого блеска. Корректный, грамотный Юрий Клевцов честно и чисто выполнил свою обязательную программу, но для испанца Базиля был несколько пресноват.
Во втором отделении концерта плавную поступь па-де-де разбили знаменитые миниатюры. Фокинское "Видение розы" танцевали Диана Вишнева и Владимир Малахов. Танцовщик, как и положено цветочному призраку-аромату, был беспол и бесплотен, устойчив и неуловим: бесшумно вспархивал в легких перекидных, застаивался в воздухе склеенными assemble, испарялся спиралями вращений — на Западе природная одаренность и прекрасная выучка Малахова приобрели блеск зрелого мастерства. (Позже в монологе Voyage, созданном итальянцем Ренато Занелли специально для Малахова и принесшем мировую известность и танцовщику, и хореографу, молодой артист-космополит с отшлифованной горечью посетовал на незавидность чемоданной доли, пробиваясь сквозь решетку собственных рук и утверждая нехитрую истину: от себя не убежишь.) Барышня из "Видения розы" в исполнении Дианы Вишневой, несмотря на романтический облик, склоненную головку и прикрытые ресницами глаза, отнюдь не пребывала во власти грезы: казалось, она так и норовит сыграть с призраком то ли в салочки, то ли в прятки.
Однако кокетливое жизнелюбие Дианы, продемонстрированное ею и в бесшабашно станцованном па-де-де Чайковского--Баланчина, понравилось в Нью-Йорке не меньше, чем в Москве, и было сочтено русским каноном исполнения американского классика. А вот сопровождавший балерину Вячеслав Самодуров прыгал непогрешимо, но неостро, и в темповом адажио оказался недостаточно ловким партнером.
Москвич Николай Цискаридзе скомпенсировал свое неудачное выступление в па-де-де на музыку Обера изумительным исполнением миниатюры Касьяна Голейзовского "Нарцисс". Молодому танцовщику передал этот номер его первый исполнитель — Владимир Васильев. Но нынешний Нарцисс разительно непохож на резвое лесное существо, созданное в 60-х годов. Цискаридзе освобождается от школьных прописей канона, перестает пугаться несданного экзамена на классического премьера и просто танцует — то застревая в воздухе, то распластываясь на полу, то захлебываясь восторженным вихрем вращений — безмятежно игривое, балованное дитя богов, сверх меры одаренное природой, поглощенное собой и собой же наполненное.
Однако подлинной королевой вечера стала "Божественная" Ульяна Лопаткина. Мистический белый балет (адажио из второго акта "Лебединого озера" и тень Никии из "Баядерки") — подлинная стихия балерины. В попытках постичь природу ее колдовских чар сломано уже немало острых рецензентских перьев. Но разгадка ее магии лежит за пределами рассудочного анализа. Игорь Зеленский, солист трех мировых театров, был исполнен благих намерений и высоких чувств: в обоих дуэтах аккомпанировал Ульяне со всей доступной ему душевностью (в технике же, по обыкновению, был яростно точен).
Итак, свою очередную победу на чужом поле одержал русский балет: гала-концерт оказался событием местного осеннего сезона — в традиционно нетеатральный понедельник New York State Theater был переполнен. В "товарищеском" же матче верх одержали петербуржцы.
Теневым, но не менее важным событием с пока непредсказуемыми последствиями стало внедрение на продюсерский рынок Америки московской фирмы "Ардани", организовавшей русскую балетную экспансию "Памяти Сергея Дягилева". Но это уже совсем другая история.