Творческий класс России накануне выборов оказался не просто расколот. Стороны от раскола перешли к взаимному оплевыванию
У фронтмена группы "Странные игры" Виктора Сологуба непростые времена: на него ополчились друзья. Сологуб — динозавр русского рока. Из тех, кто играл еще в ленинградском рок-клубе на Рубинштейна.
Что случилось с Сологубом? Он сказал, что будет голосовать за Путина. И еще, что проклятый Запад хочет Россию сгубить посредством оранжевой революции. А благодаря социальным сетям точка зрения Сологуба стала всем известна. И все его друзья дружно призывают его одуматься. А он в ответ называет рассылку от белоленточников "какашками" и радуется, что митинг в поддержку Путина так много народу собрал.
Ситуация больше напоминает времена после Октября 1917-го. Тогда одни уехали, другие скрылись во внутренней эмиграции, однако и новую власть остались воспевать не худшие: что прикажете делать с Есениным или Маяковским?
Вон и сейчас увещеватели Сологуба в изумлении смотрят на списки доверенных лиц Владимира Путина. Ну ладно, с Говорухиным ситуация объяснима: у режиссеров, теряющих талант и навык, часто случается любовь к потенциальным финансам. Но Сергей Бугаев-Африка, мальчик-бананан из "Ассы"?! Алиса Фрейндлих?! Анна Нетребко?! Значит, что-то не так...Пошлые объяснения не проходят. Вряд ли Нетребко торгует своими взглядами за деньги. У нее для торговли, слава богу, голос есть.
Не случайно известный — хотя тихий, по сути,— ролик Чулпан Хаматовой в поддержку Владимира Путина вызвал такую бурю. Потому что от Хаматовой такого никто не ожидал.
Тут необходимо высказать одно соображение. О том, почему столько уважаемых людей сделали странный (на взгляд противоположной стороны) выбор.
Мне кажется, в основе лежит желание быть первыми среди тех, кому достаточно быть вторыми. Сейчас поясню. К этому меня подвел Юрий Антонов. Я как-то на записи его спросил, правда ли, что он собирался эмигрировать в США. Антонов ответил, что да и что даже съездил в Америку — присмотреться. Но послушав на Бродвее играющих бесплатно музыкантов, понял, что придется потратить всю жизнь только на то, чтобы приблизиться к их уровню мастерства. Не веря своим ушам, я переспросил: то есть он понял, что не будет первым, и потому решил довольствоваться первым среди вторых?! И Антонов кивнул.
Немногие решатся честно обозначить свое место на карте.
Вот и Россия в целом — страна второго ряда в мировой системе. Не потому что русские глупые, а потому, что наша система устарела. Мы обречены быть вторыми, как обречен быть вторым пилот на "жигулях".
И Чулпан Хаматова, на мой взгляд, поддерживая власть, поддерживает свое реноме спасительницы детей, только в стране второго ряда. Превратись мы в страну первого ряда, не пришлось бы собирать детям деньги, без которых они помрут. Потому что в европейских странах 100 процентов расходов на лечение детей покрывается обязательным страхованием. И если и действует в Германии благотворительный фонд Стефана Морша, то это не организация по сбору средств, а банк доноров костного мозга. А операции по пересадке костного мозга благотворители не оплачивают, и Ангела Меркель игрой на роялях деньги на помощь умирающим не собирает. И Чулпан Хаматова, поддерживая ситуацию, при которой страхование есть, а детей не оперируют, вольно или невольно такое положение закрепляет.
Я ведь не просто о новом расколе хочу написать. А о том, что в последние недели он перешел в фазу, когда борьба идей ("мы за унитарное великое государство!" — "мы за конфедерацию великих людей!") превратилась в попытки унизить, оскорбить — и довольно подлыми способами. И я даже не хочу разбираться, началось ли это с известного высказывания, что раз Акунин этнический грузин, то ясно, отчего он не любит Россию, или с какого другого.
Лично для меня все началось, когда я сцепился в "Твиттере" с Сергеем Минаевым, телеведущим и автором "Духless". Я с ним познакомился тогда, когда он еще телепрограмм не вел. Меня заинтересовала фантастическая популярность Минаева и его повести. Я сделал с Минаевым интервью, мы перешли на "ты", и я пригласил его в 2007-м на запись программы "Бойцовский клуб" — в качестве гостя с моей стороны. Противниками нашими были — ха-ха! — Алексей Навальный и его гость Константин Крылов, после имени которого Яндекс обычно выдает "идеолог русского нациолизма". И случилась, понятное дело, большая махаловка, то есть программа удалась. Удалась настолько, что ее запретили.
Так вот: я считал искренне, что мы с Минаевым по-прежнему в одном стане. И вдруг пару недель назад, ответив на какую-то реплику Минаева в "Твиттере", я получил в ответ по морде по полной программе — и понеслось. То есть понеслись оскорбления меня лично, а не выпады против тех идей, которые кажутся мне разумными. И вот уже вслед за Минаевым какая-то шавка из тех, что публично говорят гадости о чужих женах, подлетела и загавкала. Я зарычал в ответ. И началось.
Меня, по счастью, оттащили от "Твиттера" — сам бы не остановился. А остановившись, оглянулся. И ужаснулся. Эта свара и эта грызня шли везде и всюду. Сторонники Навального упражнялись в склонении фамилии Путина, хотя в своей фамилии Путин точно не виноват. А сторонники Путина упражнялись в склонении фамилии Навального. И я вспомнил, как незадолго до ругани с Минаевым написал в "Твиттере" дико обидные и в силу одного этого непристойные слова Тине Канделаки — и бессмысленно теперь объяснять, в пылу какого потрясения написал. (Ну да, был потрясен: неужели ж ты, Тина, не видишь, рядом с кем оказалась, во что превратилось за последние 10 лет наше ТВ, на котором самый лучший сегодняшний телеведущий — все равно второго сорта, потому что, чтобы быть первого сорта, нужно соревноваться с Парфеновым, с "Куклами", с "Итогами", то есть с теми, кто умеет, а не с теми, кто допущен?!)
И вот тут, когда я понял, что натворил, то увидел, что сижу по уши в дерьме. Ну, или мы сидим по уши в дерьме. Я понял вдруг злобу и отчаяние Бунина, кошмары взаимных обличений в газетах 1920-х; вообще понял эмоциональную подоплеку Гражданской войны, когда брат на брата, Собчак на Канделаки, Хрюн на Степана, только тогда было уже не просто гадко и обидно, а гадко и насмерть.
И я схватил телефон звонить Канделаки. Ну, ко мне детская пришла идея — что если извинюсь, все простится: мирись-мирись и больше не дерись... Но мигом понял, что раз оскорблял публично — то и извиняться нужно тоже публично.
И вдруг я встретил Тину на записи программы на Первом канале у Андрея Макарова. И, к ужасу Макарова — у него-то там сценарий был, план, тема! — прямо на записи, раз уж это федеральный канал, вышел перед Тиной, объяснил всем, в чем дело, бухнулся на колени: "Прости ты меня, дурака, виноват".
И она, натурально, тоже и подходила, и прощала, и целовались мы с ней в щеки, как христосовались.
А знаете, что самое ужасное? Что я чувствовал прежний стыд, к которому примешивался теперь еще и стыд за театральность (типа, нарочно подстроили). И пошел я со съемки домой в настроении хуже некуда, хотя и принес извинения.
И, мрачнея, читал дома в "Фейсбуке" и как друзья укоряют Витю Сологуба, и как он, отмахиваясь перепостами, возражает им.
А потом открыл страницу одной знакомой, где до этого выяснялись все те же политические отношения и где теперь она примирительно писала в том смысле, что однажды выборы закончатся, и митинги закончатся, а вот встречаться мы будем продолжать и котлетку в обед тоже придется есть вместе.
И я печально подумал — ну да, придется.
В общем, я понимаю, что я дурак и что все напрасно — но еще раз: Тина, пожалуйста, прости.
И Сережа Минаев — ты тоже прости.
В своих обидных обзываниях нам всем давно следует остановиться, потому что злые слова не улучшают качество котлет, но увеличивают количество мух. Порою до того, что полностью подменяют котлеты.