Ъ продолжает серию публикаций о потенциальных кандидатах в президенты России на выборах 2000 года. Сегодня мы представляем материал о наиболее вероятном главном кандидате партии власти — председателе российского правительства ВИКТОРЕ ЧЕРНОМЫРДИНЕ. За пять лет своего премьерства он ни разу прямо не заявил, что когда-нибудь будет баллотироваться в президенты. Но у нынешнего хозяина Белого дома есть все шансы стать первым человеком в Кремле в постъельцинскую эпоху. Возможно, рано или поздно мы услышим от него заветные слова: "Я хочу стать вашим президентом".
Черномырдин внутри
У Виктора Черномырдина в президентской гонке 2000 года есть всего один по-настоящему серьезный шанс. Но если его умело разыграть, победа обеспечена. Шанс этот — обещание преемственности во всем: во внутренней, внешней и экономической политике. Любой другой из возможных претендентов уже сейчас, за три года до выборов, обещает радикальные перемены в случае своей победы. И только Юрий Лужков может бороться с Черномырдиным за симпатии политического и экономического истеблишмента. Вся разница лишь в том, что премьер придерживается чуть более либеральных взглядов, чем московский мэр, склоняющийся в сторону социализма европейского типа.
Но оба они явно не способны на самостоятельные и неожиданные теоретические прозрения вроде клинтоновской концепции "новой экономики". Тем не менее Черномырдин уже продемонстрировал готовность принять самые радикальные идеи. В конце концов, все последние годы экономическая политика России была такой, какой она была, именно потому, что премьер Черномырдин проникся радикальными стабилизационными программами МВФ. Он привык думать, что низкая инфляция, либерализация внешней торговли, приватизация госсектора и поощрение частного предпринимательства — это хорошо.
Тем не менее советское прошлое Виктора Черномырдина дает о себе знать. Степаныч, как его зовут между собой сотрудники аппарата Белого дома, является четко выраженным приверженцем системы личного покровительства. Распоряжаясь экспортом газа еще в советские времена, он не мог не иметь покровителей на самом верху. Покровители ценили финансовую поддержку, которую могла оказать отрасль Черномырдина любой затее власти, и в ответ предоставляли ему политическую (и административную) помощь.
Став премьером, Черномырдин сохранил этот стереотип поведения, но сам стал выступать в роли патрона. Известно, что, будучи премьером, Виктор Черномырдин ни разу не забыл ни об одной, даже самой мелкой, услуге, оказанной ему другими членами российской политической элиты, и всегда находил возможность отблагодарить друзей, союзников и просто случайных помощников в жесточайших аппаратных схватках, которые он вел с группировкой Коржакова--Сосковца.
Став президентом, Черномырдин получит гораздо большие возможности для покровительства. И гораздо большие возможности для сведения счетов, поскольку злопамятность премьера стала такой же аппаратной легендой, как и его чувство благодарности.
Эти качества премьера могут своеобразно повлиять на его уже президентскую экономическую политику. Впрочем, несмотря на своеобразие, его политика может оказаться вполне устраивающей большинство избирателей. С одной стороны, Черномырдин станет продолжать либерализацию экономики. С другой — он постарается не забывать о тех представителях бизнеса, которых сочтет членами своего клана. Мировой опыт показывает, что такое сочетание вполне способно привести к быстрому экономическому росту. Достаточно вспомнить Индонезию или Таиланд.
Но только при одном условии. Индонезийские и таиландские власти жестко руководствовались принципом "сначала — экономическое процветание страны, потом — покровительство".
Черномырдин вовне
Знаменитое президентское "если бы не Чубайс, то НДР получило бы на выборах не десять, а двадцать процентов" мгновенно получило в кремлевских кабинетах продолжение: "...а если бы и не Черномырдин, то и все сорок". Более унизительной характеристики премьер-министра и его партии "Наш дом — Россия" придумать трудно.
И тем не менее НДР самим фактом своего существования усиливает позиции Черномырдина. Своей политической структуры, имеющей представительства в каждом субъекте федерации (по разветвленности региональной структуры НДР уступает только КПРФ) и вторую по численности фракцию в Государственной думе, нет ни у одного из возможных кандидатов в президенты из числа тех, что принадлежат к "партии власти".
Ни один из потенциальных конкурентов Черномырдина не может похвастаться тем, что его политическая партия подконтрольна ему целиком и полностью. Премьер же может всецело рассчитывать на свое движение. Добиться этого премьеру удалось, назначив на должность председателя исполкома НДР шефа аппарата правительства Владимира Бабичева. За короткое время аппарат движения стал полностью подконтролен аппарату правительства. Исполком НДР пережил несколько чисток, и со временем в нем не осталось ни одного сотрудника, который не был бы на 100% лоялен к Черномырдину и НДР.
То, что сегодня премьер уделяет мало внимания НДР, а само движение пребывает как бы в полудреме, ничего не значит. Поскольку НДР полностью подконтрольно Черномырдину, он распоряжается им в зависимости от ситуации. За два года до избирательной кампании повышенная политическая активность движения Черномырдину просто ни к чему. А при необходимости НДР может действовать гораздо энергичней, а премьер — лично руководить им. Практически все активисты и сторонники НДР это понимают.
Впрочем, в горячке президентской гонки мало кто из избирателей обращает внимание на нюансы экономической или политической программ кандидатов. Большинство, скорее, интересует, разобьет ли кандидат горшок с завязанными глазами или нет. С "народной любовью" у Черномырдина хуже всего — стабильно низкие рейтинги упрямо свидетельствуют об этом.
Однако избиратели любой страны по-разному ведут себя, отвечая на вопросы социологов о своих личных политических пристрастиях и заполняя бюллетени в кабинке для голосования. В последний момент в большинстве случаев их охватывает синдром, получивший в политологии наименование "синдром сохранения". Если страна переживает период политической и экономической стабильности, то избиратели обычно поддерживают прежнюю власть, а если и выбирают новую, то максимально похожую на ту, что была раньше.
В России нет человека, который больше (внутренне и даже внешне) походил бы на Бориса Ельцина, чем Виктор Черномырдин. В этом отношении экономическая стабильность является главным условием политического взлета премьера. Экономический подъем, кроме того, позволит избежать и еще одного щекотливого для Черномырдина вопроса — о размерах его состояния. С одной стороны, в ответ на упреки премьер всегда может сказать, что достаточно состоятелен, чтобы не воровать. Общественное сознание этот аргумент воспримет.
С другой стороны, эффективна и такая логика: бедной стране — небогатый премьер; процветающая же держава заслуживает богатого президента. Как ни крути, но выходит, что кто-кто, а Черномырдин кровно заинтересован в экономическом подъеме России.