23-летний боксер из Жигулевска Олег Саитов принадлежит к редкому в наше время типу спортсменов. Имея в своем послужном списке титулы победителя Олимпиады-96 и чемпионата мира-97 в категории 67 кг, он — философ по натуре. Не деньги и не слава движут этим человеком. В беседе с корреспондентом "Коммерсанта-Daily" ВАЛЕРИЕЙ Ъ-МИРОНОВОЙ знаменитый боксер заявил, что вовсе не бокс считает своим главным призванием.
— Считаете ли вы ваши победы в Атланте и в Будапеште закономерными?
— Просто так в жизни ничего не случается. Впрочем, на Олимпиаде я долго не мог осознать, как это именно мне удастся стать чемпионом? Такой сложный турнир, в котором боксировали все звезды, пройти очень тяжело. Но вот ведь — получилось!
— В финале олимпийского турнира вы боксировали с самым сильным в вашей категории соперником, трехкратным чемпионом мира кубинцем Хуаном Эрнандесом. В Будапеште вы выбили его из дальнейшей борьбы уже на полуфинальной стадии...
— На протяжении нескольких последних лет наши отношения с Эрнандесом, которого, признаться, и в Венгрии я считал фаворитом, складывались непросто. На чемпионате мира-95 я проиграл ему в финале, на Олимпиаде — он мне. Теперь, судя по всему, весы нашего перманентного соперничества окончательно склонились в мою пользу.
— Боксируя в финале чемпионата с украинцем Сергеем Дзинзируком, вы выиграли — хотя и с минимальным преимуществом 2:1 — именно в той манере, которой вы неизменно следуете? Я бы рискнула ее назвать корректно-защитной...
— Именно так. Дело в том, что, как это ни парадоксально звучит, я боксер... не бьющий. На тренировках боюсь сопернику боль причинить, удары на мешках отрабатываю. У меня нет коронных ударов, а есть коронные комбинации, набор которых мне и помогает набирать в боях очки.
— Но ведь при желании ваши соперники могут их досконально изучить и найти "противоядие"?
— Если бы я рассчитывал только на те комбинации, которые уже отработаны, то действительно их легко было бы изучить по видео. Поэтому к каждому турниру я ищу какую-нибудь очередную изюминку. Сам изучаю манеру других сильных боксеров, пытаюсь разобраться, где именно они слабы, подбираю свои комбинации индивидуально к каждому и стараюсь применять их как можно более вариативно. Главное — не дать ударить себя. Если чувствую, что мои "коронки" не дают ожидаемого результата, приходится идти ва-банк и рисковать. Боксер должен уметь хитрить. Но у каждого из нас — своя хитрость. Особенная.
— Не каждому удается пережить "без потерь" громкую славу олимпийского чемпиона. Как быстро вы справились с эмоциями после возвращения из Атланты?
— Олимпийским чемпионом я был только в августе 96-го. Потом постарался об этом забыть и стать, как и прежде, простым человеком, боксером-работягой. Олимпийскую победу, впрочем как любую другую, я воспринимаю хотя и достоинством, но все же как подарок свыше. Каждую секунду пытаюсь постигать жизнь и ее законы, чтобы всегда оставаться самим собой.
— На какой стадии постижения законов жизни вы находитесь сейчас?
— Был момент, когда мне казалось — я знаю про жизнь и про людей все. Но я ошибался. Перед самой Олимпиадой на сборе втянулся в какой-то незначительный спор с ребятами, неожиданно для себя самого психанул и позволил себе сорваться. Нет, до драки дело, конечно, не дошло. Но уважение к самому себе — до сих пор неизменно спокойному и уравновешенному — я тем не менее потерял. По моему глубокому убеждению, в споре рождается лишь зло. Истина — в обмене мнениями. Дай Бог, когда-нибудь то прежнее состояние, когда во мне было столько любви, я ничего не боялся и принимал жизнь такой, какая она есть, вернется ко мне. Несколько лет назад я начал изучать философию и вскоре увлекся учением индийского философа Ошо. Он не учит человека, как поступать в конкретных ситуациях, а лишь рассказывает, что такое жизнь и как человеку остаться в ней самим собой, сохранить свою душу, любовь к самому себе, а затем передать тем людям, которые действительно хотят и нуждаются в этом.
— Спорт и философия — редко встречающееся сочетание. Вы не жалеете, что при столь тонкой душевной организации избрали своей профессией именно спорт?
— В спорт я пришел намного раньше, чем стал задумываться над глобальными жизненными вопросами. А сейчас уверен, что именно судьба привела меня на ринг. Но вот теперь мне кажется, что я со своими взглядами нужен своей команде. Чтобы люди окончательно не озверели, что ли...
— Озвереть в боксе, наверное, легче, чем в другом виде спорта?
— У нас есть несколько очень хороших ребят, и именно благодаря им атмосфера в российской команде добрая, чистая, по-настоящему спортивная.
— Вы сами чувствуете, как от вас "идет позитив" или вам об этом говорят со стороны?
— Мне не раз говорили об этом. Перед отъездом в Атланту я даже фотографию своей ауры сделал. У спортсменов в ней обычно преобладает красный цвет, символизирующий жестокость и агрессию. А у меня зеленый — цвет гармонии — и желтый. Знаете, не раз ловил себя на ощущении, будто, общаясь с людьми, я как бы лечу их.
— Бокс без агрессии — это ли не нонсенс?
— Почему? Действительно, мою манеру ведения боя агрессивной не назовешь, зато я умею хорошо защищаться, технически подавляя агрессию соперника, и таким образом набираю очки. Это мой фирменный стиль. Так я победил на Олимпиаде и в Будапеште. Когда ты на ринге или просто в жизни даешь своим чувствам волю, срываешься и злишься, очень легко можешь проиграть. Везде надо уметь быть невозмутимым и что бы ни происходило оставаться самим собой. Человеком.
— Вы представляете ситуацию, в которой вы могли бы выйти из себя и наделать глупостей, например, откусить ухо сопернику?
— С некоторых пор я вообще ничего наперед не загадываю. Но откусить ухо точно не смогу ни при каких обстоятельствах. Уж лучше я хитростью возьму. Прием проверенный с юношеских времен: перед соревнованиями я часто прикидывался хворым, мол, форма не та, да и настроение — хуже некуда. А потом — р-раз, и выигрывал.
— Часто борцы и боксеры по окончании своей спортивной карьеры пополняют ряды разного рода охранных служб...
— И меня жизнь может заставить пойти по этой проторенной дорожке. Но я не уверен, что смогу всю жизнь проработать охранником.
— Потому что простой мордобой не сообразуется с вашей философией?
— Именно. Прежде чем в детстве прийти в бокс, я обошел, наверное, все спортивные секции в своем родном Новокуйбышевске. Но должна же была где-то произойти остановка? После ухода из бокса мне придется также совершить подобный круиз. Ведь опять должна произойти переоценка ценностей. Где-то остановлюсь, но где — не знаю. Если работа окажется не по мне, никакие деньги меня не удержат. Главное, у меня есть жилье и много друзей, которые примут меня таким, какой я есть. А без денег я прожить смогу. Что бы я ни делал в жизни, я буду делать это только во благо своего внутреннего совершенствования.
— Кто вас подтолкнул к подобного рода мыслям?
— Вся моя жизнь. С 1990 года я живу самостоятельно, без родителей. У меня было достаточно времени наблюдать за собой. У человека всегда есть выбор, но я чувствую, что независимо от него самого им в какой-то мере руководит судьба. В свое время в Жигулевск к тренеру Игорю Уткину уехал мой старший брат Вадим, мастер спорта по боксу. Он, кстати, был чемпионом Европы среди молодежи. Потом туда же приехал и я. На ту пору рост мастерства в Новокуйбышевске у меня остановился. Интерес пропадал, руки опускались. В общем, решился и поехал. Сразу влился в коллектив. Жили мы в общежитии, которое оккупировали дамы, вернувшиеся из зоны. Нелегко нам приходилось жить в атмосфере постоянных провокаций с их стороны. А сорвешься — настучат директору. Приходилось терпеть и прощать. Поступил в местное ПТУ, но учиться на автослесаря мне было неинтересно. Поэтому я раньше всех приходил на тренировки и позже всех уходил из зала. В общем, жил ради тренировок. К тому же Уткин очень творчески подходил к нашему обучению. И я чувствовал, что от такой работы должен быть результат. Госпожа Фортуна также была на моей стороне. В равных боях победу почему-то всегда отдавали мне. Как будто ангел-хранитель за спиной моей всегда стоял. В 1992-м стал чемпионом Европы и мира среди молодежи и был признан лучшим боксером мира. На следующий год стал бронзовым призером чемпионата мира среди взрослых, еще через год — опять бронза на Играх Доброй воли, в 1995-м — второй в мире, и главная победа — на Играх-96.
— Надеюсь, сейчас вы из того страшного общежития переехали?
— Строю дом в Жигулевске, есть у меня там и трехкомнатная квартира. Машина скромная — "восьмерка". Зато не угонят. Но богатство определяется не количеством денег или квадратных метров. А тем, повторяю, насколько велик твой духовный багаж. Вон их сколько — богатых убогих. Самое главное, когда человек занимается любимым делом. Тогда все к нему в конце концов приходит.
— И любовь?
— И любовь. Я недавно познакомился с очень молодой девчонкой и влюбился по уши. И она отвечает мне взаимностью.
— Еще один олимпийский цикл выдюжите?
— Если честно, мне не то что очень охота боксировать еще три года, а просто хорошо идет дело, которое дает мне разного рода независимость. Ни мной, ни тренером, с которым мы очень дружны, никто не управляет, кроме, пожалуй, Всевышнего. У нас могут отобрать деньги, а духа и свободы — никто не отнимет. В общем, надо работать, а там судьба решит, к кому придет победа.
— Вами интересовались агенты из мира профессионального бокса?
— Было дело. Но профессиональному боксу надо посвятить всю жизнь без остатка. А мое призвание — быть среди людей и лечить их через общение. Хотя, быть может, кому-то это покажется и нескромным. В мое представление о счастье зарабатывание денег в мире профи не вписывается.
— Да и здоровья профессиональный бокс не прибавляет?
— На самом деле профессиональный бокс сопряжен с травмами и последующей инвалидностью. Но и на этот счет у меня есть свои соображения. Болезнью Паркинсона, которой страдает Мухаммед Али, болеют многие. И не только боксеры. Я глубоко убежден в том, что люди заболевают только тогда, когда у них болит душа. А душа болит оттого, что всю жизнь они занимаются нелюбимым делом. От деформированного восприятия жизни болеет душа, человека начинает мучить зависть, алчность и злость, и в свою очередь все это постепенно переходит на тело физическое. Знаете, ведь и камень просто так на голову не падает.