В Санкт-Петербурге вчера достигли компромисса по акции протеста 4 февраля: после серьезных разногласий две оппозиционные коалиции решили объединиться. Условие объединения — отказ в общей акции протеста от любой партийной символики, в том числе от флагов и лозунгов. Причиной появления такого требования стало недовольство демократической части оппозиции активным участием в декабрьских митингах (10 и 17 декабря) националистических организаций. ОЛЬГА АЛЛЕНОВА поговорила с представителями двух коалиций и выяснила, почему питерская оппозиция раскололась в декабре и почему решила временно объединиться сейчас.
— Почему питерская оппозиция решила разделиться?
— Демократическая часть оппозиции решила идти отдельно. И это произошло сразу после митинга 18 декабря. Митинг, который прошел 18 декабря, создавали в основном инициаторы группы «В контакте». Эта группа насчитывала порядка 10 тыс.
Но в процессе создания вот этой группы появилось несколько человек, которые тоже занимаются оппозиционной деятельностью. Они в основном националистического толка. Они стали приглашать другие организации, в том числе нашу. Пригласили много разных партий и движений. Но в результате произошло то, чего мы не ожидали. 18 декабря, во-первых, вся площадь была в националистических флагах, во-вторых, слово на трибуне дали преимущественно опять же националистическим организациям. И с трибуны прозвучали всякие высказывания, которые являются безответственными. Например, призыв «Давайте пойдем на Смольный, захватим Смольный».
— В Москве тоже что-то похожее звучало. А какие еще лозунги звучали с трибуны? Что вас покоробило?
— Меня покоробили лозунги националистического характера. Не хочу их повторять. И, конечно, было много недовольных этим людей. И после митинга 18 декабря костяк этого движения антифашистского собрался в Лиге избирательниц и решил провести следующую акцию протеста, 24 декабря, уже самостоятельно. Потому что это не правильно, когда протестные акции захватывают националисты. Фактически они пиарят свои партии и движения, свои идеи и дискредитируют нас.
И вот уже 24-го на нашей акции мы сделали акцент, что акция носит демократический характер, значит, без националистов. С нашей точки зрения, национализм — это, наоборот, ущемление демократических свобод. И на наш митинг пришло много людей. Больше в разы, чем на митинг, который провели преимущественно националистические организации. К нам пришли как левые, которые близки к нам по духу, так и правые, например ПАРНАС и «Яблоко».
— ПАРНАС и «Яблоко» официально вас поддержали?
— ПАРНАС как организация не поддерживала, но были члены ПАРНАСА. А «Яблоко», да, поддержало. Но так как это была наша первая акция и времени после 18-го оставалось мало, нам пришлось объединиться со «Справедливой Россией», потому что их митинг на Пионерской площади уже был согласован с властями. Мы привлекли тогда еще и КПРФ. Была единая акция на Пионерской площади, без националистов. Националисты были вынуждены одновременно с нами проводить акцию параллельно на площади Сахарова. И у нас было примерно в пять раз больше человек, чем на Сахарова. Это не десятки тысяч, как в Москве, а только тысяч пять-семь. В то время как на Сахарова было около 1 тыс.
— То есть на Сахарова были только националисты?
— Да, националисты и «Объединенный гражданский фронт» (ОГФ) Каспарова.
— А теперь второй оргкомитет хочет с вами объединиться?
— Да, у них такая установка. 24-го мы провели свой митинг, а в следующий раз собрались сразу после праздников — 9 января. И с этого момента начали готовить акцию 4 февраля. Но 9 января к нам пришли сразу представители второго оргкомитета и предложили объединить митинг. Это нам немного помешало. Потому что мы с самого начала решили, что проводим акцию без националистов. Но учитывая, что наше движение очень быстро росло (если сначала нас было 4–5 организаций, то 9 января — уже 30), то для ряда организаций, вошедших в нашу коалицию, националисты не являются угрозой. Поэтому у нас образовалось крыло, которое считает, что нам обязательно нужно объединиться с националистами.
— Для чего — для массовости?
— Да, для массовости. У них аргумент такой, что якобы горожане не довольны, что оппозиция не может договориться и проводит две акции. Но лично мое мнение, что для горожан, которые считают себя электоратом «Яблока», неприемлемо будет, если «Яблоко» выйдет вместе с националистами. То есть для них это объединение будет скорее поводом не выйти. И у меня точно такая же позиция. Я, честно говоря, не понимаю тех, кто считает, что акция должна быть принципиально только одна. Неважно с кем, неважно как. У меня позиция в этом плане довольно четкая: если мы делаем акцию оппозиционную, мы должны понимать, что мы хотим потом. Если мы хотим изменений, то мы должны понимать каких. То есть я не готов 10 лет бороться с авторитарным режимом Путина, чтобы потом 30 лет бороться с национализмом или фашизмом. Если вообще дадут потом бороться.
— Каков на сегодня итог ваших переговоров?
— Я как раз считаю, что нам необходимо было вообще прекратить переговоры со второй группой. Но нам пришлось пойти на компромисс. Мы провели голосование. И двумя третями голосов приняли решение, что, да, объединение возможно, но только при условии, что все участники акции протеста идут без партийной символики. Согласитесь, это компромисс. Я, например, представляю социал-демократов, пусть в России социал-демократическое движение не такое сильное, как в Европе, но для нас очень важно показать, что есть в России помимо пути коммунистического или либерального путь европейской социал-демократии. Пропиарить свое движение для нас тоже очень важно. И пройти под своим флагом мне важно, конечно. Но ради общих идей, ради общих принципов демократических мы готовы отказаться от символики. «Яблоко» готово отказаться от символики и другие участники акции. И мы решили: проводим переговоры с той группой при вот этом условии — все идут без символики.
Но они отвечали, что готовы минимизировать свою символику, но без символики не пойдут.
— Минимизировать до какого предела?
— Не уточняется. Просто мы даже не ведем переговоры насчет «минимизировать», потому что приняли принципиальное решение идти вообще без символики. И этот вопрос мы уже закрыли.
— И теперь вы ждете, что они откажутся от своей символики?
— Я, честно говоря, этого не жду. Но часть нашего движения ждет. Я считаю, что они не откажутся, потому что, во-первых, у них есть установка, во-вторых, отказ от символики лишает их участие в нашей акции смысла. Они хотят именно продвигаться на фоне этих протестов, им важно показать, что они тут есть. Я считаю, что это их основная стратегия — использовать акции протеста именно для пиара. И я вижу, что это дает свои плоды, что с ними уже стали считаться как с политической силой, их сейчас везде приглашают. И так они действуют не только в России, но и в Европе. Они внешне показывают, что якобы для них главное — демократия или еще что-то, а внутри суть основная — ядреный, махровый националист, которую они потихоньку под общей демократической риторикой продвигают. И вот, к примеру, позиция немецких социал-демократов, что националистов надо жестко отсекать. Показывать людям, что эти ребята неадекватные и с ними нормальные силы даже не будут взаимодействовать. Я считаю, что это правильная тактика. Сколько бы ни говорили о росте национализма в Европе, но в парламентах, там, где есть те же социал-демократы, националисты не проходят.
— Вы сказали, что у них есть установка, какая и откуда?
— Я думаю, на них оказывается некое давление. Я же вижу, что происходит у них в группе. Вот у нас движение достаточно свободное, мы сами все решаем. Большинство из них представляют организации, на которые влияют какие-то внешние московские факторы. Например, ОГФ, который полностью оглядывается на Каспарова. Или националистические группировки, которые четко централизованы. Или «Левый фронт», представитель которых к нам на днях пришел на оргкомитет и прямо сказал: «Мне из Москвы приказали, что нужно добиться единой акции». Вот они и следуют этим указаниям.
— А для чего московским движениям, чтобы тут была общая акция?
— Я не все понимаю. Но лично для себя отметил, что некоторые люди, которых я раньше знал, сейчас ведут себя неадекватно. Им во что бы то ни стало нужна общая акция. Но одно я понимаю. Наше движение, конечно, гораздо серьезнее и опаснее для власти, чем второе, националистическое. Потому что то движение не будет симпатичным для народа. Ну кто пойдет, если там объединились националисты? Поэтому им важно заставить нас пойти на объединение, скомпрометировать нас. И для нас сейчас самое главное — отстоять наш главный принцип. То, что мы строим именно демократическую коалицию.