В середине января в Вашингтоне прошли российско-американские консультации по ПРО, следующие предстоят в феврале. Интенсивность встреч, впрочем, не отражается на решении этой ключевой проблемы в отношениях РФ с США. Заместитель главы МИД РФ СЕРГЕЙ РЯБКОВ рассказал спецкору "Ъ" ВЛАДИМИРУ СОЛОВЬЕВУ, что мешает договориться и почему ближайший саммит Россия--НАТО, скорее всего, будет сорван.
— Есть ли что-то новое в переговорах по ПРО?
— К сожалению, все по-старому. Сдвигов и изменений нет. Мы с американскими партнерами пытаемся понять, есть ли перспектива для сближения позиций, но пока безрезультатно. Позиции слишком далеки друг от друга. За три с половиной месяца до саммита НАТО в Чикаго (он запланирован на май.— "Ъ") я вижу очень мало возможностей выработать какой-то документ. Что будет дальше, зависит отчасти от решений, которые примет НАТО в Чикаго, а отчасти — от исхода американских выборов.
— То есть к чикагскому саммиту НАТО Москва и Вашингтон уже не успевают сблизить позиции?
— Будем стараться. Но все меньше вероятность того, что случится чудо и что-то материализуется из воздуха.
— Будет ли тогда в Чикаго проводиться саммит РФ--НАТО? Насколько это зависит от прогресса в переговорах по ПРО?
— Вопрос ПРО — ключевой. Отсутствие какого-то взаимопонимания здесь — это серьезная гиря на той чаше весов, где складываются аргументы в пользу того, чтобы саммит Совета Россия--НАТО (СРН) не проводить. С другой стороны, есть набор вопросов в повестке дня СРН, который не имеет отношения к ПРО, но имеет существенное значение для решения региональных вопросов и глобальных проблем, в том числе таких, как пиратство, борьба с терроризмом, борьба с наркотиками. На этих направлениях вроде бы все неплохо, и взаимодействие развивается. Но, как я понимаю, следующий президент РФ будет решать: достаточно ли этой субстанции, чтобы проводить саммит СРН в отсутствие договоренностей по ПРО.
— А с дипломатической точки зрения этой повестки достаточно, чтобы встречаться на высшем уровне?
— ПРО — главный вопрос сегодня. Сохранение нынешней ситуации снижает шансы на проведение такого саммита.
— Разве саммит не может быть использован, чтобы на высшем уровне сдвинуть все с мертвой точки?
— Это многократно случалось по ходу переговоров по СНВ и в последнее время в связи с трудностями на заключительном отрезке переговоров по ВТО. Первые лица подключались, причем именно для нахождения решений, которые не получалось найти переговорщикам.
— В вопросе ПРО сейчас разве не такая ситуация?
— Я, честно говоря, не вижу предпосылок для этого. Компромиссная развязка предполагает шаги навстречу с обеих сторон. Спросите меня, готова ли нынешняя администрация США в условиях приближающихся выборов сделать нужные нам шаги в области ПРО, хотя бы где-то подвинуться и проявить гибкость.
— Считайте, что спросил.
— Отвечаю: у меня все меньше надежды, что это получится. Позиция американцев крайне жесткая.
— Россия тоже живет в предвыборном режиме. Насколько зависит от этого готовность Москвы к компромиссам?
— Тематика ПРО в последнее время приобрела повышенную температуру. Раскалилась. Но я считаю, что те три, точнее, четыре требования, давно сформулированные Россией, не настолько оторваны от жизни, что можно сказать: дескать, МИД России предлагает что-то на потребу внутренней аудитории, поскольку сильны антиамериканские настроения. Наша позиция по проблеме ПРО не имеет отношения к нашей внутриполитической ситуации. Это разумные, резонные и логичные требования. Ожидать, что мы будем готовы в каких-то аспектах своей позиции по ПРО дать слабину,— наивно. Этого не будет. Наша позиция остается жесткой. Сегодня я не вижу особых шансов, что мы до Чикаго договоримся. Хотя встречаться будем и работу продолжим.
— Вы упомянули о четырех российских требованиях. Два — это подписание юридически обязывающего документа о ненаправленности ПРО против российских стратегических ядерных сил и предложения по совместной системе ПРО. Появились еще два?
— Они всегда были. Просто упомянутые два аспекта в наибольшей степени стали частью широкой дискуссии. Два других требования касаются того, что мы, во-первых, должны основательно поработать в области транспарентности, которая бы подразумевала лучшее понимание нами того, что и где происходит. Транспарентность и меры доверия — вот кодовые слова. И, во-вторых, необходимо совместно разработать набор объективных критериев или параметров, применяя которые российская сторона могла бы самостоятельно делать выводы о соответствии действий США и НАТО в противоракетной сфере их заверениям.
К сожалению, в западной позиции происходит закрытие этих тем. Свертывается то немногое, что раньше обозначалось как возможность для обсуждения. Все, что мы имеем со стороны американцев,— это две вещи: предложение записать не в юридический, а в политический документ фразу о том, что их система ПРО не направлена против России. Без объяснений, почему мы должны этой фразе верить. И еще они готовы начинать сотрудничество в области ПРО в ограниченном объеме в формате двух совместных центров. Один центр — по обмену данными, а второй — это так называемый центр предварительного планирования операций. Ну, допустим, будут созданы эти две структуры. Но помимо этого будет происходить независимое и нетранспарентное для нас развитие в различных областях. Американцы не скрывают, что объемного и полного сотрудничества с нами в сфере ПРО быть не может. Поэтому оба их предложения, на наш взгляд, недостаточны.