Британский "Букер" верен своему околобританскому духу
Позавчера поздно вечером в лондонском Гилд-холле был торжественно объявлен лауреат британской Букеровской премии, на которую русская, желая того или не желая, подсознательно ориентируется. Им, как и надеялся "Коммерсантъ-Daily", стала 37-летняя индианка Арундати Рой.
Примерно пятилетняя злоба авангардной общественности на британского "Букера" объяснялась в основном тем, что премию дают не за эстетику, а за цвет кожи. Среди наиболее одиозных примеров — выделение блеклого на фоне цветущей английской словесности романа натурализовавшегося японца Кадзуо Исигуро "Остаток дня" (который в киноверсии не сумел вытянуть даже гениальный сэр Энтони Хопкинс). И награждение очень неплохого, впоследствии послужившего сценарием для и вовсе очень хорошего кино романа "Английский пациент" канадца Майкла Ондаатжи. Короче, знаменитая первая глава романа Малькольма Брэдбери "Профессор Криминале", издевательски описывающая букеровскую церемонию в Гилд-холле (несмотря на то что профессор Брэдбери, облеченный в брусничный с искрой фрак, на ней ежегодно присутствует), имеет под собой некоторые рациональные основания. Эта сверхполиткорректная тенденция выделять авторов не чисто британского происхождения, даже и таких талантливых, как Рой, способна довести вменяемого критика до каннибализма. Но далеко не всякий раз, особенно если рядом шкварчит отменный бифштекс.
В этом году таким бифштексом оказалось наличие среди претендентов "Божества мелочей" Арундати Рой, романа, о котором "Коммерсантъ-Daily" подробно (20.09.97) писал как о сенсации года: юная индоанглоязычная проза, одновременно жестокая и нежная, нисколько не похожая на умозрительные коленца культового Салмана Рушди, с которым Рой давно уже и сравнивать позабыли. Хотя и иные блюда отличались изысканной кулинарией. Выбирать было из чего.
Самой неожиданной позицией в шорт-листе (списке шести произведений, претендующих на главный приз, уже само попадание в который — сенсация и немалые деньги) оказался роман достаточно известной писательницы Мэдлин Сент-Джон "Суть дела" (The Essence of the Thing) — сатирически-бытовой, не без блеска, с переменой точек зрения многих повествователей сочиненный (однако какие уважающие себя британские романы сегодня строятся без блеска, двухсотлетняя школа писательства все-таки дает себя знать) эпизод жизни немолодой лондонки, внезапно брошенной постоянным сожителем. Совершенным анахронизмом выглядел сколь угодно хорошо отделанный роман Мика Джексона "Подземник" (The Underground Man) — вариация на модные в теперешней британской литературе викторианские чудачества (достаточно припомнить знакомые нам по кино и переводам "Реставрацию" Роуз Тримейн, "Дом доктора Ди" и "Процесс Элизабет Кри" Питера Акройда).
Вашему обозревателю всего любопытнее было бы прочесть вошедшую в шорт-лист книгу Джима Крейса "Карантин" — историю пустынных искушений Христа, где Иисус оказывается болезненным, не подозревающим о своей миссии мальчиком, а его собеседниками — не только дьявол, но и трое религиозных фанатиков, а также проводник-бедуин. Пишут, что давняя эпоха воспроизводится здесь с наркотической ясностью, вплоть до того, что вы физически чувствуете кожей дуновение тлетворных песчаных бурь. (Крейс известен и другими стилизаторскими романами: "Аркадия", "Симптомы неурядиц" и "Континент".)
Волюм с претенциозным названием "Европа" Тима Паркса — многофигурный, географически размашистый и трагический роман, сопрягающий судьбы мировой истории и историю частной истлевшей любви. Критика отмечает прежде всего сложный характер главного героя, решенный, пожалуй, в духе Айрис Мердок и олицетворяющий все провалы и достижения старейшего континента на протяжении ХХ века.
Однако несомненным фаворитом (британский "Букер" — это ведь еще и нешуточный тотализатор) литературно ориентированные наблюдатели называли драматическую повесть Бернарда Маклаверти "Записки Грейс": молодая женщина-композитор Кэтрин Маккенна после долгого отсутствия возвращается в Белфаст, чтобы принять участие в похоронах отца и изнурительной любовной истории, а также вспомнить свет своего североирландского отрочества и по-взрослому воспринять неурядицы, раздирающие ее родной край сегодня. Возможно, именно пристрастие к книгам подобного рода и послужило поводом для обвинений британского букеровского жюри в конъюнктурности и предпочтении политической актуальности избираемых для увенчания произведений их эстетическому совершенству. Никто ведь, собственно, и не спорит, что роман Маклаверти — вещь глубокая, тонкая и поражающая грацией. Никто из тех, кто сумел ее дочитать. Но яркое сочинение Арундати Рой — на десять голов выше, и нынче упрекнуть высокое жюри абсолютно не в чем.
БОРИС Ъ-КУЗЬМИНСКИЙ