Роман Ольги Славниковой в шорт-листе "Букера-97"
Текст "Стрекоза, увеличенная до размеров собаки" неудачен уже потому, что галактически длинен. Странно объяснять полное отсутствие ужимающей работы редактора тем, что Ольга Славникова служит редактором и критическим обозревателем в журнале "Урал".
Протяженность — первый и главный недостаток блистательно и замысловато написанного романа. (По-настоящему, вдумчиво, его не прочитаешь ни за день, ни за два, ни за три.) Тем не менее Славникову зря кличут уральской модернисткой. Это место уже заботливо обустраивается под другую местнорожденную даму, Юлию Кокошко — ее столь же заумный, сколь бессмысленный и очень длинный словопоток можно прочесть в недавно вышедшей "Антологии уральской прозы" (Челябинск, 1997).
Любопытно, что приблизительно в той же позиции (выдвинут на Букеровскую премию) очутился и Валерий Исхаков, так же, как и Славникова, сотрудник "Урала", наконец завершивший свой нравоописательный, вокруг "Урала" круги очерчивающий, роман-эпопею "Екатеринбург". Таким образом, букеровский успех "Стрекозы, увеличенной до размеров собаки" — пока единственное ощутимое следствие свердловской культуроцентричной политики, о коей чуть позже.
Девушка, подходящая к критическому возрасту, пишет почти не беллетризованный дневник бесплотной героини (часть первая — умирание матери, часть вторая — несчастная любовь) и предлагает редакции родного журнала. Где, кстати, работает ведущим критиком и по поводу прозы москвича Олега Павлова роняет следующее: "Прием, если он элементарный кирпичик текста, совершенно незачем воспроизводить: он явлен раз и тем самым исчерпан. Скажем больше: наизобретать оригинальных приемов или интересных эпитетов — самое простое, что можно сделать в литературе. Неизбежно встает вопрос: для чего?"
Оригинальных приемов и интересных эпитетов в романе Славниковой — как цементных муравьев на трубе отопления. Крутая, но для исторически модернистского Урала чуть заторможенная стилистика. Дождь капал в лужу, как лекарство в рюмку. Электричество на улице делалось все слаще от ночных сиропов. Стул, утратив стройность, стоял на четырех расшатанных ногах, будто собирался гадить на ковер. Ад. Лимб эпохи, когда шерстяной креп стоил 30 рублей за метр. Убедительный характер в книге только один, старая дева Маргарита, вокруг коей, по авторскому недосмотру, не наворочены струпья изысканных метафор. Изумительные, навзничь укладывающие сравнения, впрочем, есть, и в них мерцает сквозной смысл романа — любовь не по склонности, от безысходности, похеренная хамелеонова судьба: "Внезапно они расцепились с сосущим писком, и оба стукнулись о подоконник, их черные губы, и у того и у другого величиною с кулак, не могли шевельнуться".
Похоже на лучшие, лишенные провинциального цинизма, страницы Георгия Семенова или Василия Семина. Что не исключает с искренней приязнью написанных сцен о неудачливом живописце Рябкове, кои доставят истинную радость ревнителю русской словесности, добравшемуся до последней трети романа.
Но. В первом номере журнала "Урал" за 1996 год была опубликована передовица главного редактора Валентина Лукьянина "Литература Урала по вертикали и по горизонтали". Основной негативный пафос — загнивание и тусовочность столичной словесности.
Основной позитивный — сотворение неподкупного центра литературной России в уральском треугольнике Пермь--Челябинск--Екатеринбург, где кипит непонятно кем подпитываемая издательская деятельность на веленевой бумаге (упомянутая "Антология прозы" не единственный пример).
Если Москва не идет к Свердловску, Свердловск приблизится к Москве, положит ее на лопатки и запирует на ее слабосильных костях. И появление в общероссийском букеровском шорт-листе романа Ольги Славниковой — важная веха на пути культуростремительной деятельности журнала "Урал", обаятельного человека Валентина Лукьянина и уральского треугольника как культурного единства.
БОРИС Ъ-КУЗЬМИНСКИЙ
Ольга Славникова. Стрекоза, увеличенная до размеров собаки. — Урал, 1996, #8-12.