Расхожее представление о капиталистическом магнате у обитателей постсоветского пространства сформировано стихотворным шедевром о мистере Твистере и слегка приправлено фактографией в духе незабвенного труда Валентина Зорина "Мистеры миллиарды". То есть акулья челюсть, зубы в три ряда... Новейшее время предложило считать упомянутые свойства доблестью. Первым, кто наглядно продемонстрировал, что все обстоит несколько сложнее, был Джордж Сорос. В худшие для российской интеллигенции годы его стипендии помогли нескольким десяткам тысяч ученых. Настойчивость, с которой этот финансист в жизненной практике опровергает теорию социального дарвинизма, сама по себе достойна изумления и уважения. Более того: в отношении нашей страны Сорос высказывает оптимизм, которому могут позавидовать даже публицисты почвеннического толка. С прекраснодушным миллиардером побеседовал МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ.
— Вы тратите массу денег на поддержку культуры. Вообразите, что вы поддерживаете некоего художника — живописца, или писателя, или кого-то еще. Художники часто бывают чрезвычайно критичны по отношению к миру. И вот он получает деньги от вас и затем прикладывает массу усилий, чтобы разрушить именно тот мир, к которому вы принадлежите и который вы в известной мере олицетворяете. Что вы думаете о такой ситуации?
— Мое отношение будет зависеть от того, что именно делает данный художник. Например, если он напишет мою фальшивую биографию, я не стану помогать ему. Однако я никак не вмешиваюсь в процесс отбора, и у меня нет никакой связи с этим процессом. Например, у нас есть серьезные центры современного искусства. Между тем сам я вообще не люблю современное искусство. Мой вкус как-то перестал развиваться лет двадцать назад. Может быть, он отстает от времени. Но у меня есть ощущение, что большая часть современного искусства идет в неверном, бесплодном направлении. Например, я побывал на Биеннале в Венеции. Несколько инсталляций, представленных там, финансировались моими фондами. Лично меня они привели в совершенный ужас. Но это не отвратило меня от поддержки современного искусства. Даже если время покажет, что это искусство развивается неверно, и окажется, что эти произведения ничего не стоят,— я не тот человек, который вправе судить об этом. И очень часто, вы знаете, суждения публики весьма косны, и ее следует просвещать.
— Таким образом, вам безразличен общественный смысл искусства и не важно, разрушительное оно или созидательное?
— Мне это не безразлично, но я думаю, что следует быть очень осторожным, делая такого рода заключения. Когда речь идет, скажем, о литературе, легче определить, что истинно, а что нет,— там имеешь дело с изложением фактов. В изобразительном искусстве иная ситуация. Я думаю, что следует быть настолько терпимым, насколько это возможно, не утверждая при этом, что терпимость не имеет пределов. Некоторые пределы есть, и я могу их себе представить, но я не хочу их навязывать.
— Можете ли вы себе представить, что вы финансируете, например, фильмы Квентина Тарантино?
— Простите?
— Тарантино, он снял "Криминальное чтиво", "Бешеных псов"... Вы не видели этих фильмов?
— Нет, не видел.
— Это весьма негативистские фильмы, впрочем, имевшие большой успех.
— Я могу себе представить фильмы, которые весьма негативны и критичны и тем не менее имеют определенную ценность. Но мои фонды не занимаются кино, и я могу привести другой пример. В Хорватии есть юмористический журнал, который по сути является там единственным источником независимой информации. И вот он опубликовал рисунки, изображающие президента страны, предающегося разнообразным видам сексуальных излишеств. Я совершенно этого не одобряю. На мой взгляд, это вещи очень дурного вкуса, и это совершенно не продуктивно. Я сказал об этом, но не прекратил поддерживать этот журнал, поскольку в Хорватии это единственный источник независимой информации.
— Вы — энергичный и серьезный критик современного западного общества...
— Да, включая современное искусство.
— Мой вопрос касается ценностей. Россия пытается или, по крайней мере, заявляет, что пытается построить капитализм — естественно, с капиталистическими, буржуазными ценностями. Возможно, если мы добьемся в этом успеха, мы окажемся лицом к лицу с тем кризисом ценностей, о котором вы пишете и говорите. Таким образом, мы здесь, с одной стороны, не чувствуем очень уж большого энтузиазма в отношении капитализма, хотя бы потому, что видим — кризис обязательно наступит. Это одна причина. Другая состоит в том, что Россия однажды уже пыталась построить капитализм и потерпела неудачу. Ваши идеи и рекомендации касаются главным образом правительств и общественных институтов. Но что вы думаете о персональных мотивациях? Как человеку найти причины гордиться своей страной? Изначально именно культура помогала отыскать эти ценности. Но современная культура не очень-то преуспела в этом.
— Я согласен.
— Итак, кто и что может помочь рядовому гражданину — России или другой восточноевропейской страны, которые, может быть в меньшей степени, но тоже столкнулись с проблемой поиска ценностей?
— Прежде всего, я не думаю, что кризис ценностей надвигается. Он уже наступил в России — и очень глубокий. Я надеюсь, что сейчас — глубочайшая точка этого кризиса и в будущем он будет пусть медленно, но преодолен.
— Кризис буржуазных ценностей? У нас эти ценности еще не привились, но вы считаете, что кризис уже ощущается?
— Да. Я думаю, что в России этот кризис уже наступил: как правило, разбогатеть здесь можно только незаконным путем. Значит, важно создать условия, при которых можно было бы разбогатеть законными путями.
Я нахожусь в счастливом положении — я разбогател законным путем. Мне приходилось проделывать всевозможные противозаконные вещи в Венгрии, пока я не покинул ее в возрасте 17 лет. То есть у меня было не так уж много времени для этого. Но это было необходимо. Например, я жил по фальшивым документам при нацистском режиме. Если бы я оставался законопослушным гражданином, я был бы убит. Тогда было важно не подчиняться закону, поскольку законы были не такими, при которых можно было жить. Нечто похожее происходило и происходит в России сейчас.
Очень важно создать среду, в которой люди могли бы выжить и добиться процветания, не нарушая закон. В том, что это удастся, и заключается моя надежда в отношении России. Здесь произошел полный коллапс — общества, ценностей, экономики. Если бы Запад смотрел на вещи шире, он мог бы помочь избежать этого. Увы, этого не случилось. Поэтому сейчас идет очень болезненный процесс. Но, хоть и медленно, он все-таки идет. К тому же я верю, что существует некий русский гений, русский дух. Который вообще-то благороден и весьма совестлив в отношении общественных обязательств. Я верю, что Россия действительно укажет миру путь к построению открытого общества и воплотит в реальность эти социальные ценности. Может быть, это мечта, но я мечтаю именно об этом.
— Видите ли вы в России какие-то признаки того, что это и в самом деле происходит?
— Да, вижу. Я обрадован назначением Немцова в правительство. Он не принадлежит к системе грабительского капитализма. Он свободен. Он сам является человеком гражданского общества. Он был ученым, молодым исследователем. И вокруг него — люди такого же типа. Теперь они работают в правительстве. Может быть, они не добьются успеха, но, по крайней мере, они делают попытки. Это один аспект. Другой состоит в том, что само общество начинает приходить в себя после ужасного шока. Соответственно, такое общество начинает предъявлять определенные требования к власти. В России есть сильное чувство справедливости и понимание социальных ценностей. И требования, которые люди предъявляют к власти, будут услышаны. Постепенно, надо надеяться, общество обретет, в той или иной форме, контроль над правительством.
— Обретет ли?
— Я надеюсь, что так будет. Некоторые условия для этого уже есть. Вы получили возможность открытых, свободных в разумных пределах публичных дискуссий. Разумеется, многие факты искажаются разными способами, и это происходит, в частности, из-за финансового давления на средства массовой информации. В СМИ появляется много лжи, поскольку они представляют определенные интересы. Но все же вы узнаете очень многое: масса правдивой информации доходит до людей, не одна только ложь. Например, секреты, касающиеся предварительных договоренностей, определявших исход приватизационных аукционов, теперь вышли наружу. Это признак очень позитивного развития событий.
Долгое время я был настроен пессимистически относительно капиталистического будущего России. И только недавно начал видеть возможности перемен к лучшему. И я надеюсь, это движение ускорится в ближайшие годы. Я определенно сделаю для этого все, что смогу.