Горячий потусторонник

О приключениях Шерлока Холмса снято множество фильмов. Но фильмы можно снимать и о самом Конан Дойле и его увлечении спиритизмом*

Рассел Миллер

*Книга Рассела Миллера "Приключения Конан Дойла" выходит в издательстве "КоЛибри" ("Азбука-Аттикус"). Переводчик Людмила Гурбановская

В ноябре 1893 года, через три недели после того, как умер его отец, Конан Дойл вступил в Общество психических исследований. Превращение из материалиста в спиритуалиста состоялось. Приняли его туда с восторгом: "Он может быть полезен и как врач, и как Шерлок Холмс, его сообщения будут приняты публикой с полным доверием".

Мистик-рационалист

Если Дойл однажды во что-то уверовал, он уже не слушал ничьих возражений. Так что нет ничего удивительного, что он стал активным проповедником спиритуализма.

Он уговорил своего редактора Гринхоу-Смита предоставить ему место на страницах "Стрэнда", и вскоре изумленные читатели вместо привычных рассказов стали получать странные повествования, публиковавшиеся под заголовком "Неведомые берега". Например, об эктоплазме, некоей вязкой светлой субстанции, которая выделяется через нос, уши медиума, а затем служит основой для материализации тел. Из нее, например, созданы привидения.

Гринхоу-Смит неоднократно уговаривал своего уважаемого автора вернуться к выдумкам привычного, художественного толка. Но в ответ он услышал: "Я бы и хотел, но не могу. Я пишу то, что само приходит ко мне".

Публика недоумевала — солидный джентльмен, воплощение здравомыслия, создатель Холмса и отец дедуктивного метода вдруг превратился в мистика. Драматург Артур Роуз сказал так: "В человеке менее рациональном я бы заподозрил фанатика. Однако же "фанатизм" — слово, совершенно неприменимое к этому человеку. Однако в глазах его загорается что-то, очень похожее на фанатизм, когда речь заходит о спиритуализме. Его приверженность этому есть не что иное, как истинная вера, ради нее он, сколько я знаю, жертвует и деньгами, и многими другими жизненными интересами".

Да, это было верное суждение: достаточно прочесть "Новое откровение", которое вышло в июне 1918 года, где Дойл излагал свое кредо. В книге подробно описывалось, как пересекать границу в иной мир, якобы достоверные сведения, полученные через медиумов. Духи рассказывали, что на том свете все замечательно, никакого ада нет, но для особо искалеченных душ имеются санатории.

Как обычно неутомимый, Дойл много ездил с лекциями по спиритуализму и повсюду собирал полные залы. Он делал краткий обзор своего "Нового откровения" и подкреплял "философские" соображения слайдами, на которых были смутно видны явившиеся на контакт духи. Основной тезис его докладов был таков: традиционные религии исчерпали себя, а спиритуализм, во многом разделяющий современные научные теории, представляет собой некую "научную религию", чем-то близкую материализму.

Спиритические сеансы стали обычным делом в поместье Конан Дойла — Уиндлшеме. Они проходили в бывшей детской, рядом с бильярдной, за закрытыми дверями. Прислуге было запрещено беспокоить собравшихся и приказано не звать хозяев к телефону. За год, по подсчетам Дойла, из 70 попыток ему удалось присутствовать при 60 "успешных контактах". Во время одного из них материализовался умерший сын Конан Дойла — Кингсли, он положил тяжелую руку на плечо отца и сказал, что счастлив. В письме, опубликованном в "Таймс", Дойл утверждал: "Прибегнув к услугам добровольного медиума, я говорил с сыном, братом, племянником и некоторыми близкими покойными друзьями. Всякий раз тому было несколько свидетелей".

Одним из наиболее уважаемых критиков спиритуализма был Джозеф Маккейб, философ, бывший ректор университетского колледжа, монах-францисканец, в 1896 году отказавшийся от сана и вышедший из ордена. Он неоднократно заявлял, что Конан Дойл пал жертвой своего легковерия и теперь вселяет напрасные надежды в сердца тех, кто потерял близких, что недостойно такого выдающегося человека. Маккейб предложил Дойлу устроить публичный диспут, на что тот охотно согласился. Назначили день — 11 марта 1920 года — и место — большой концертный зал Куинз-холл в Лондоне.

Едва об этом было объявлено, публика со всей страны бросилась заказывать билеты, и все они были проданы на месяц вперед. Первым выступал Маккейб, подвергший спиритуализм самой резкой критике. Это движение, сказал он, "родилось во лжи, взросло во лжи и расползлось по всему миру с легкой руки обманщиков". Медиумов, которых Конан Дойл считал "настоящими", Маккейб предпочитал называть "еще неразоблаченными". Далее он сослался на то, что ни один истинный ученый никогда не будет сторонником спиритуализма, и попросил уважаемого оппонента назвать ему "хотя бы десять имен известных университетских профессоров, которые за последние 30 лет примкнули к спиритуалистам или хотя бы одобрили их деятельность".

Дойл охотно принял вызов. Он извлек из кармана небольшой блокнот и прошел к трибуне. "Не могу разделить эту точку зрения,— начал он,— ибо отношусь к честным, серьезным материалистам с большим уважением, я сам долгие годы был одним из них.— Он полистал блокнот.— Вот здесь у меня записаны имена 160 чрезвычайно почтенных, отмеченных многими наградами за выдающиеся научные достижения ученых, из них 40 — профессора. Я прошу вас иметь в виду, что эти люди ничего не выиграли, объявив себя спиритуалистами, ибо, заверяю вас, никакой выгоды это не приносит..."

В итоге было решено, что диспут закончился вничью.

Без фокусов

Весной 1922 года Конан Дойл с семейством отправился в турне по Соединенным Штатам. Журналисты знали о приезде знаменитого писателя, и в номере отеля "Амбассадор" была организована пресс-конференция. Репортеры заполонили всю гостиную, в кресле восседал Дойл и рассказывал о спиритуализме.

Журналистов интересовало все: есть ли "там" секс, чем питаются духи, курят ли они сигары, пьют ли алкоголь — актуальнейшая тема для страны с сухим законом.

Дойлу казалось, что он отлично справился со всеми вопросами, но на другой день был поражен заголовками газет: "Бурное веселье на том свете", "Женятся ли привидения?", "Дойл говорит, что в раю играют в гольф".

Среди прочих весельчаков, зубоскаливших на счет Дойла, был и мэр Нью-Йорка Джон Хилан, заявивший: "Это такой новый бизнес, и, судя по всему, денежки текут к нему рекой".

Мэр был несправедлив, Дойл вовсе не зарабатывал на спиритуализме, все, что оставалось после покрытия дорожных расходов, он отдавал на развитие "благого дела".

12 апреля в Карнеги-холле на первую из шести запланированных в Нью-Йорке лекций пришли 3500 человек. Среди них было много женщин в трауре и с золотыми звездами — знак того, что кто-то из близких погиб на войне. Принимали Дойла хорошо, но на следующий день газеты вышли с заголовками, из которых "Такая миссия у такого человека?!" был еще далеко не худшим. Складывалось впечатление, что обожаемый автор блестящих книг сегодня способен вызывать в лучшем случае жалость.

В Нью-Йорке Дойл получил приглашение от Гарри Гудини: тот звал его на ежегодный банкет, устраиваемый Обществом американских фокусников. Двумя годами ранее, когда Гудини гастролировал в Британии, они познакомились и подружились. Поначалу Дойл решил было отклонить приглашение Гудини, поскольку знал, что после ужина фокусники будут выступать, показывая номера, "разоблачающие" психофеномены. Он написал Гудини, что относится к "психическим феноменам" как к вещам сакральным, а потому боится попасть в двусмысленное положение: не заявить о своей позиции он не сможет, а сказать о ней — оскорбить хозяев приема. Гудини, человек тонкий и светский, немедленно изменил программу вечера так, чтобы она не задела именитого гостя. Дойл принял приглашение.

Второго июня они с Джин явились в отель "Мак-Альпин". Для начала Гудини позаимствовал у Дойла его смокинг и надел его. Затем Гудини связали, посадили в мешок, мешок завязали и поместили в сундук, как следует закрыв на все замки, а сундук упаковали в брезент. В считанные секунды Гудини выбрался наружу, а когда вскрыли сундук и развязали мешок, там обнаружилась миниатюрная жена фокусника Бесс, притом в смокинге Дойла!

Дойл заранее сообщил, что тоже примет участие в программе, и, когда выступления фокусников закончились, его пригласили на сцену. Пока устанавливали кинопроектор и экран, Дойл в лучших традициях таинственным голосом сказал собравшимся, что они увидят нечто поразительное, но пусть знают: ни на один вопрос он отвечать не будет.

Зажужжал проектор, и глазам потрясенной публики предстали доисторические чудовища. Огромные динозавры, игуанодоны, птеродактили, тиранно- и бронтозавры разгуливали по девственному лесу, явно не подозревая о том, что их снимают. Они охотились, дрались, жрали, а некоторые мирно нежились на солнышке. Зрители были в совершеннейшем восторге, но, когда зажегся свет и посыпались вопросы, Дойл отказался что-либо разъяснить.

На другой день на первой полосе "Нью-Йорк таймс" красовался огромный заголовок: "Динозавры резвятся в фильме на потеху Дойлу!!!" Дойл был очень доволен... и лишь под вечер сознался, что показал пробную копию художественного фильма, снятого по его роману "Затерянный мир".

Гудини и сэр Конан Дойл были друзья-противоположности даже внешне: иллюзионист едва доставал писателю до плеча, был кривоног, кудряв и волосат. Они принадлежали к различным социальным слоям, карьера одного ничем не напоминала карьеру другого, и, наконец, они придерживались диаметрально противоположных взглядов на спиритуализм. Гудини был очень начитан, имел отличную библиотеку по магии, оккультизму и паранормальным явлениям и в конце концов пришел к выводу, что медиумы дурачат публику, а потому посвящал немало времени их разоблачению.

Конан Дойл же был уверен, что Гудини, возможно, сам не подозревая об этом, является сильнейшим медиумом современности, и именно потусторонние силы помогают ему добиваться столь изумительных результатов. Все эти исчезновения из запертых помещений — что это, как не типичная дематериализация? Гудини же утверждал, что все его номера — дело сложнейшей техники.

Дойл всячески пытался убедить Гудини, что относиться к спиритуализму надо как к религиозным верованиям, Гудини же, в свою очередь, заверял, что он готов, но пускай ему предъявят несомненные доказательства. Этот невысокий человечек был для Дойла загадкой. "За свою долгую жизнь,— писал он,— я сталкивался с самыми разными проявлениями человеческой природы, но такого любопытного, интригующего человека, как Гудини, не встречал никогда".

Вскоре после того, как семья Дойл прибыла в Нью-Йорк, Гудини принимал их у себя дома, где с гордостью продемонстрировал замечательную библиотеку, со множеством томов, посвященных спиритуализму. В ответ Дойлы пригласили чету Гудини в Атлантик-Сити в Нью-Джерси, провести уик-энд в отеле "Амбассадор" и насладиться радостями приморского курорта. Дети были в восторге, что снова увидят великого мага, и тот не обманул их ожидания: показывал трюки и просидел на дне бассейна невероятно долго даже для самого тренированного спортсмена.

Все шло замечательно вплоть до вечера воскресенья, когда выяснилось, что Дойлы решили провести спиритуалистический сеанс специально для Гудини, чтобы дать ему возможность пообщаться с покойной матерью. (Он был очень привязан к ней.)

И вот уже все трое сидят в номере за столом, окна плотно зашторены. Склонив голову, Конан Дойл произнес что-то наподобие молитвы, прося Всемогущего о содействии в общении с "друзьями по ту сторону". Он нежно пожал руку Джин и спросил, готова ли она. Рука ее дрогнула и трижды стукнула по столу, что означает у спиритов "да", после чего робко призвала духов дать ей сообщение.

Потом Гудини записал, что искренне старался преисполниться доверия и даже ни разу не усмехнулся за весь вечер.

Дыхание Джин стало прерывистым, она дрожала. Рука ее взяла карандаш и стала выводить слова, словно бы сама по себе. "Это была необыкновенная сцена,— вспоминал потом Дойл.— Рука моей жены летала как обезумевшая, а я сидел напротив и вырывал страницу за страницей из блокнота, по мере того как они заполнялись, и передавал их Гудини".

Сообщение от матери Гудини начиналось так: "О дорогой мой, благодарение Богу, благодарение Богу, я наконец смогла связаться с тобой. Я пыталась — о, как часто я пыталась — и теперь я так счастлива..." Далее она благодарила Дойлов за помощь, еще раз заверяла сына, что очень счастлива и занята хлопотами по благоустройству дома для милого сыночка, чтобы все было готово, "когда мы воссоединимся".

Дойл предложил Гудини задать матери какой-нибудь вопрос, но поскольку тот был явно растерян и подавлен, то вызвался спросить ее сам. Иллюзионист кивнул. Дойл спросил, может ли мать читать мысли своего сына. В ту же секунду Джин снова застрочила с безумной скоростью. Ответ вышел довольно бессвязный. Да, сообщала мать Гудини, конечно, могу... но какая все же радость... спасибо, спасибо, друзья...

Тут Джин выдохлась, а Гудини неожиданно сам взял карандаш. Рука его вывела в блокноте слово "Пауэлл". Конан Дойл был потрясен. Ведь доктор Эллис Пауэлл, редактор лондонских "Финансовых известий", был его "близким другом и соратником" в деле спиритуализма, и он скончался три дня назад!

Дойл немедленно решил, что Пауэлл пытается с ним связаться, но Гудини сдержанно возразил: в тот момент он думал совсем о другом Пауэлле, своем близком друге, который на днях прислал ему важное письмо. В итоге они серьезно поспорили обо всем, и это сильно подорвало их дружбу.

Несколько месяцев Гудини не распространялся о том, что произошло в Атлантик-Сити. Но хотя ему и не хотелось предавать друзей, все же он не желал, чтобы люди думали, будто он и впрямь вступил в общение с матерью, тем более что в каком-то смысле он расценивал это как насмешку над ее памятью и своими сыновними чувствами. И 30 октября 1922 года в "Нью-Йорк сан" вышла его статья, где он сообщал, что никакого контакта не было, что он испытывал ту же горечь и одиночество, как и всегда после смерти матери.

Дойл был возмущен, он счел статью предательской и оскорбительной по отношению к Джин.

Но в конце концов Гудини отстоял свою правоту. Незадолго до смерти он условился с Бесс, что подаст ей с того света заранее закодированное сообщение, если это хоть как-то возможно. Десять лет подряд в годовщину его смерти Бесс Гудини устраивала сеанс в надежде получить весточку. Никакого сообщения не пришло.

Мумия возвращается

Джин общалась с покойными друзьями и родственниками. Мать Дойла неустанно заботилась с того света о сыне и не забывала похвалить невестку за хлопоты о его благополучии. Спустя пять месяцев по возвращении из Америки она сообщила: скоро к ним явится "духовный проводник", который возьмет на себя бразды правления. "Его зовут Фенеа. Он очень высокий дух, направленный специально для работы с вами на земном уровне. Он умер тысячи лет назад на Востоке, подле Аравии. Среди людей он был первым. Он хочет, чтобы я сказала тебе, мой дорогой, что впереди у тебя еще много работы". Конан Дойл спросил: "В этом мире?" Дух сообщил: "В этом".

Первый контакт с Фенеа состоялся 10 декабря 1922 года, и с той поры он стал прямым руководителем Дойла по связям с загробным миром, хотя являлся нерегулярно. Дойл писал, что иногда они месяцами ждали его, а потом "он вдруг возникал посреди разговора, прямо за обеденным столом, приветствуя нас странным характерным голосом и восточными жестами".

Фенеа был писцом в городе Ур, что в 140 милях к югу от столицы шумеров Вавилона. Жил он там за 3 тысячи лет до нашей эры. И вот — ведь бывают же такие совпадения!-- незадолго до того совместная археологическая экспедиция Британского музея и Университета Пенсильвании под руководством сэра Леонарда Вулли начала в Уре раскопки. Пресса писала о них во всех подробностях...

Фенеа давал Дойлу и его семье довольно здравые советы. Детям он рекомендовал прилежно заниматься и вести себя как следует; их отцу — побольше отдыхать, не пить крепкий чай, ходить пешком в любую погоду, одну милю с утра и другую днем, дважды в день принимать висмут в качестве лекарства от болезней желудка.

Что касается более высоких материй, то деятельность Дойла дух приветствовал, а кроме того, предрекал, что Англии суждено стать центром мира, своего рода маяком, к которому из тьмы потянутся страждущие души. Фенеа очень тепло относился к леди Конан Дойл, никогда не упуская возможности похвалить ее, и отмечал ее редкий дар медиума — с ней он мог "работать в полной гармонии".

Вскоре после того, как Фенеа стал своим в их доме, Дойл спросил у него, стоит ли ему еще раз съездить в Америку с проповедническим турне. Выяснилось, что это будет нелишним, и 3 апреля 1923 года семья вновь приехала в Нью-Йорк, вместе с няней и 20 чемоданами багажа.

Куда бы Дойл ни обратил взор, всюду он находил связь с загробным миром. Пока он был в Нью-Йорке, пришло известие, что скончался лорд Карнарвон, знаменитый египтолог и собиратель древностей, возглавлявший британскую экспедицию, которая обнаружила гробницу Тутанхамона в ноябре 1922 года в египетской Долине царей. Его смерть вызвала настоящую истерию среди газетчиков, наперебой принявшихся писать о "проклятии фараонов", и Дойл подлил масла в огонь, сказав, что это "опасная игра — открывать древние захоронения". "Многие, конечно, тогда смеялись над нашими страхами,— писал он позже,— но взгляните на эту цепочку смертей: лорд Карнарвон, руководитель экспедиции, мертв. Достопочтенный Обри Герберт, присутствовавший на раскопках, мертв. Сэр Дуглас Рейд, радиолог, чье оборудование использовалось для определения возраста гробницы, мертв. Профессор Лефлер, исследовавший гробницу, мертв. Двое французских египтологов, которые помогали в раскопках, мертвы..." С точки зрения Дойла, ни один здравомыслящий человек не мог отрицать, что мистическая связь между этими событиями налицо.

Постепенно интерес к спиритуализму упал, но Дойл продолжал считать, что это величайшее в истории религиозно-философское течение, за которым будущее. Высказывания его становились все более резкими, безапелляционными, а порой и совершенно абсурдными.

Он пытался воспользоваться радио для связи с потусторонним миром, ведь сообщения духов есть не что иное, как "электрическая трансмиссия". Состоял в тесной переписке с человеком, утверждавшим, что установил контакт с Марсом при помощи радиоволн. Исключительно порадовал его оппонентов тот факт, что на сеанс к Дойлу — так он заявил — явились собаки, разумеется, потусторонние. "Мы чувствовали, как они снуют у наших ног, а одна положила вполне весомую голову мне на колени. Это была моя любимая старая колли. В другой раз ее видел один из наших друзей-ясновидцев". Он считал, что это доказывает, будто на том свете домашние питомцы живут в уюте и довольстве рядом со своими хозяевами. Неудивительно, что осмеянный, осыпаемый бранью и подвергавшийся нападкам со всех сторон Конан Дойл предпочел до поры до времени держать при себе подробности самого важного сообщения, которое поведал ему "духовный проводник".

"Зовите меня просто Чарльз"

Летом 1924 года во время сеанса Фенеа сообщил, что близок конец света. К тому времени леди Конан Дойл овладела уже не только "автоматическим письмом", но и "инспирированной речью", когда медиум, впадая в транс, способен "озвучивать" сообщения духов. Именно таким образом Фенеа и поведал, что мир стоит на грани катастрофы библейского масштаба — с наводнениями, землетрясениями, войнами и прочими ужасами. По его словам, предыдущая война "ничто, ничто, ничто по сравнению с тем, что ждет впереди". Человечество, мол, погрязло в грехах, и Господь решил, что пора использовать очистительный огонь.

В сообщении содержалось немало подробностей, Дойл старательно внес их в блокнот, озаглавленный им как "Предсказанный ход событий". Апокалипсис должен был начаться в конце лета 1925 года с гигантской бури, которая вызовет пожары и наводнения. В Америке разразится гражданская война, Нью-Йорк будет полностью уничтожен пожарами, Японию и Африку затопят прибрежные воды, Россия, "это темное пятно на карте мира", просто перестанет существовать, как, впрочем, и Ватикан, "погрязший во зле". Множество людей погибнет, но "избранные", то есть спиритуалисты, выживут, чтобы основать спиритуалистическую Утопию.

Дойл свято верил Фенеа, а потому распечатал четырехстраничную памятку — сводную инструкцию по поведению в условиях апокалипсиса. Он разослал ее друзьям-спиритуалистам, предупредив, однако, что следует избегать паники и газетной шумихи. Тем более что спиритуалистам-то нечего опасаться: "Они перейдут в мир иной, минуя смерть в ее обыденном понимании".

Лето 1925 года пришло и ушло, но Армагеддона не случилось. Фенеа с помощью леди Дойл объяснил, что подготовка займет больше времени, чем ожидалось, ибо "враг" оказался сильнее, чем можно было предвидеть. Тут Дойл проявил рассудительность и более уже не называл точной даты катастрофы. Но его уверенность в приближающемся конце света ничуть не поколебалась.

Он приобрел Бигнелл-Вуд, большой, крытый соломой коттедж возле Минстеда в Нью-Форесте. В доме было центральное отопление, семь спален, четыре гостиные, помещения для прислуги. В саду протекал ручей, где водилась форель, а с участка можно было через ворота попасть прямо в лес — словом, это было тихое пристанище для отдыха от насыщенной трудами жизни. Садовник по имени Эзра построил курятник, домик для уток и загон для коз, чтобы обитатели Бигнелл-Вуда были обеспечены пищей на случай грядущей катастрофы.

Вскоре после того, как они там обосновались, Фенеа сообщил, что ему нужна особая комната для сеансов, окрашенная в розовато-лиловый цвет. Туда-то и явился дух Чарльза Диккенса с просьбой к Конан Дойлу: дописать за него роман "Тайна Эдвина Друда". "Я чрезвычайно польщен, мистер Диккенс",— ответил Дойл. "Просто Чарльз, если вы не возражаете,— отозвался Диккенс,— по-дружески". Несмотря на этот обмен любезностями, Конан Дойл роман Диккенса дописывать не стал, как и неоконченный роман "Ожидание" Дж. Конрада, обратившегося к нему с того света с таким же предложением.

А вот многие литераторы, еще не покинувшие бренный мир, почли за лучшее отдалиться от Конан Дойла. Джером К. Джером публично заявлял, что сеансы, проводимые в его доме,— "легкомысленная чушь", основанная на "бессвязной логике".

Грандиозный труд Дойла "История спиритуализма" был завершен в 1926 году. В июне 1927 года последние 12 рассказов о Холмсе были напечатаны в сборнике "Архив Шерлока Холмса". В предисловии Дойл со всем почтением распрощался с героем: "Боюсь, что м-р Шерлок Холмс, подобно иным знаменитым певцам, пережившим свое время, но не желающим покидать сцену, беспрестанно устраивает "последние" выступления. Пора с этим покончить, он должен уйти. Итак, читатель, скажем: прощай, Шерлок Холмс!"