Андрей Чемеркин: в нормальной жизни человек с моим ростом и весом получил бы третью группу инвалидности
На закончившемся несколько дней назад чемпионате России по тяжелой атлетике одну медаль можно было просто не разыгрывать. Золотую, в абсолютной категории. Ведь на чемпионат приехал АНДРЕЙ ЧЕМЕРКИН — мировой рекордсмен и олимпийский чемпион. Выиграл он положенную медаль как-то буднично, без натуги и без конкурентов. Как же эта его спокойная и закономерная победа отличалась от той драмы, которую устроил на Олимпиаде Чемеркин на пару с немцем Ронни Веллером! Во всяком случае, разговор с чемпионом корреспондент "Коммерсанта-Daily" ВАЛЕРИЯ Ъ-МИРОНОВА начала с воспоминания об этом событии.
Атланта, 30 июля 1996 года, зал для соревнований тяжелоатлетов. Третий подход немецкого супертяжеловеса Ронни Веллера. Штанга весит 255 килограммов. Это мировой рекорд. Если Веллер ее толкнет, он практически наверняка выиграет Олимпиаду, не покорится штанга — чемпионом станет 24-летний житель города Солнечнодольска Ставропольской области Андрей Чемеркин. В успех немца никто не верит.
Веллер поднимает штангу на грудь. Россиянам не страшно — ведь в этой дисциплине самое сложное вытолкнуть снаряд дальше, на вытянутые руки. И когда тот пытается это сделать, штанга начинает его уводить назад. Как немец с этим справился, объяснить не может никто, но, чуть не лопнув с натуги, Веллер зафиксировал вес. Мировой рекорд и олимпийское золото! Веллер покатился по помосту в победных судорогах, на трибуну полетели его штангетки, а члены команды Германии издавали больше шуму, чем ликовавший зал.
Все как-то забыли, что у Чемеркина есть еще попытка. Одна. Да хоть все три — ведь российскому спортсмену, чтобы обойти более легкого Веллера, надо поднять 260 кг. Что такое 260 килограммов? Это на 5 кг больше минуту назад установленного мирового достижения. На 7,5 кг тяжелее прежнего, чемеркинского рекорда. По заказу такое не поднимают... И как внешне легко поддалась эта груда железа, когда за нее взялся Чемеркин. Раз — штанга на груди, два — она уже на вытянутых руках, три — прозвучал гудок, штанга полетела вниз, и россиянин, поразив кулаком воздух, отправился за кулисы. Оставив зал буйствовать, а немца — вновь кататься по помосту, но уже, конечно, не от радости.
Возможно, это был самый драматичный момент Олимпиады в Атланте.
— Вы или ваш тренер до старта предполагали, что для победы придется брать такой сумасшедший вес?
— Это была авантюра чистой воды. Готовясь к Олимпиаде, мы думали, что для победы не придется толкать больше 250 килограммов. Помню только, что Никитич (тренер Чемеркина Владимир Книга.— "Коммерсантъ-Daily") просто поставил перед фактом — надо толкать, иначе поражение. Я ответил, что пойду на 260. Затем стал ждать своего выхода. А в голове стучало: надо, надо, надо!
— Это был всплеск активности в экстремальной ситуации?
— Уже потом, анализируя свое психофизическое состояние, я пришел к выводу, что помог мне в Атланте не иначе как сам Бог. Ведь толкнул я эти 260 килограммов, словно в коме.
— Любопытно, что пережил в те мгновения Веллер?
— А вот об этом лучше спросить у его врачей.
— Как вы думаете, сколько продержится этот рекорд?
— Готов спорить, что до конца нынешнего века его не превзойдет никто. Разве только я сам.
— Вы удовлетворили свои спортивные амбиции?
— Абсолютно все. Теперь, признаюсь, тренируюсь лишь по инерции и без особого удовольствия. Однако не думайте, будто бы отныне честолюбивые стремления мне уже не свойственны. Раз тренируюсь, значит, надеюсь снова выигрывать и за счет побед кормить свою семью.
— Как долго?
— До следующей Олимпиады — точно. Если со здоровьем, конечно, не будет проблем. До сих пор Бог миловал. Одна беда — каждую осень мучает аллергия на пыльцу амброзии — есть у нас на Кубани такое растение.
— Кроме уже известных вам соперников кто в ближайшем будущем сможет составить вам реальную конкуренцию на мировой арене?
— Во-первых, в декабре на чемпионате мира в Таиланде еще посмотрю, кто ушел и кто остался. Пока знаю наверняка, что со спортом простился Тимур Таймазов. А во-вторых, с 1998 года в штанге вводятся новые категории. И многие из тех, кто, например, ранее выступал в категории до 108 кг (а ее сменит категория до 105 кг), автоматически перейдут в абсолютную.
— Но согласитесь, штангист весом 106 килограммов с вами при всем своем желании конкурировать не сможет. Ведь ваш боевой вес перед Атлантой, если не ошибаюсь, составлял 160 килограммов.
— Сейчас уже 167. Шкала стандартных весов заканчивается на отметке 150 кг, поэтому, когда бываю в аэропорту, никогда не упускаю возможности встать на грузовые весы. Между прочим, в нормальной жизни человеку с моим ростом (182 см) и весом дали бы третью группу инвалидности.
Так вот, о конкуренции в нашей категории: действительно, в ней штангисты оказываются далеко не в равных условиях. Но вес не главное: например, американский штангист Марк Генри гораздо тяжелее меня. Он весит 185 кг при росте 195 см. Здесь на первый план выходят какие-то иные, нежели собственный вес, параметры — кто-то восстанавливается лучше и быстрее других, кто-то еще что-то лучше других делает. А у меня, что б вы знали, локти не подворачиваются...
— Как это?
— Когда вес на грудь беру, штанга на нее не ложится. Висит себе на кистях и давит со страшной силой. Приходится терпеть адскую боль. А что поделаешь?
— После победы вас, конечно же, встречал весь Ставрополь? Тем более что ставропольские болельщики во главе с мэрами городов летают за вами на соревнования целыми самолетами...
— Нет, в аэропорту никакой встречи не было. Мы вернулись внезапно, никого не предупредив. Зато потом застолья пошли одно за другим.
— После застолий вы ездили куда-нибудь отдыхать?
— Я отдыхал дома и охотился — это мое главное и любимое развлечение. Особенно на уток и зайцев. Недавно один ростовский приятель преподнес мне в подарок какую-то универсальную, в смысле охотничьей специализации, таксу.
— А какие подарки вам особенно дороги?
— Это сабля — дар старых мастеров дагестанской диаспоры Ставрополья и кинжал, который я получил из рук президента Кабардино-Балкарии. Ой, кажется, проговорился. Ведь сейчас принято со всех подарков, как с прибыли, налоги платить. Однако с налогами за 1995 и 1996 годы я уже разобрался. Пришлось даже заплатить за премии, которых я и в руках-то не держал. Миллионы же рублей ушли на наши с Книгой тренировочные сборы — их мы нередко оплачивали сами. Так что Никитич говорит, что даже если ему и попадется сейчас еще один юный Чемеркин, то он уже не сможет его в чемпионы вывести. Слишком много нервов, и не только нервов, потратил он отнюдь не на тренерскую работу.
— Наверное, после победы на вас просто обрушился золотой дождь из подарков и привилегий?
— Привилегий особых я после Атланты не получил. Единственная, пожалуй: освободили меня от ежемесячной платы за пользование телефоном. Впрочем, я покривил бы душой, не сказав, что в надежде на мою победу дом в Солнечнодольске местное правительство начало строить для моей семьи еще задолго до Игр. Сейчас он как раз достраивается — небольшой такой домик, скромный, всего на три жилых комнаты. Зато с тренажерным залом и сауной в подвале. Что же касается, к примеру, местных магазинов, где я иногда покупаю одежду, то, узнав меня, там никаких скидок не делают. Скорее, наоборот. А вообще-то известность меня уже порядком утомила. Впрочем, постепенно люди успокаиваются. В Москве, во всяком случае, в меня уже перестали тыкать пальцем.
— У вас много друзей?
— Половину из тех, кто меня теперь окружает, друзьями назвать, увы, не могу. Так, примазавшиеся... Их я за версту чую. Но есть и настоящие — одноклассники, соседи...
— А жена?
— Ольга — мой лучший друг. Мы с ней тоже в одном классе учились. Потом несколько лет, как принято было говорить, "дружили", то есть ходили в обнимку, и три года как женаты. И все эти годы бедная моя жена ведет бескомпромиссную и безуспешную борьбу с моими главными недостатками — поразительным умением создать вокруг себя кавардак и ежевечерним непомерным потреблением пищи.
— Что вы сами о себе думаете как об отце?
— Кнут для моих сыновей, старшему из которых, Ивану, три года, младшему, Игнату, год и три месяца, всегда лежит рядом с пряником. А если серьезно, то безумно по ним скучаю в отъездах, мешками везу подарки из-за границы. А старшего частенько беру с собой на тренировки. Правда, ему отчего-то интереснее просто кататься со мной на машине.
— Спортивная карьера длится недолго...
— Что потом? Точно пока не скажу, поскольку сам еще не знаю. Но образование так или иначе у меня к тому времени будет. Причем юридическое. Третий год учусь на заочном отделении Ставропольской высшей школы милиции.
— Неужели сессии сдаете?
— Даже и не сомневайтесь. Уголовный кодекс знаю едва ли не назубок.