38-летний Люк Бессон похож на плейбоя. На человека делового, занятого, обладающего властью, силой, мужской неотразимостью. Даже в голову не приходит прекословить таким людям. Разговор с ними надо начинать со слов обожания, иначе это выглядит невежливо. А я эту невежливость проявила, и Бессон сурово велел убрать со стола отвратительную пепельницу, не курить и рассчитывать ровно на четыре минуты. К счастью, и через двадцать минут организаторам с трудом удалось остановить красноречие человека, которому есть что сказать. С ЛЮКОМ БЕССОНОМ беседует ТАТЬЯНА Ъ-ЩЕРБИНА.
— На просмотре вашего фильма "Пятый элемент" зал был переполнен, но почти все зрители были юными, 18-20 лет. В других странах ваши поклонники — тоже в основном молодежь?
— Нет, мой фильм смотрят все, восьмилетние внуки приходят с дедушками и бабушками. Но вообще, основная кинопублика — люди до 25 лет. Кино — это седьмое и последнее из родившихся искусств. Поэтому оно как бы резюмирует все остальные. Оно и литература, и живопись, и танец, и театр. И во всем этом кинорежиссер должен быть талантлив и грамотен. Кино на сегодняшний день — это базовое образование: подростка невозможно заставить слушать Моцарта, читать Бальзака, смотреть Ван-Гога, изучать философию. А кино он смотрит, и там началам всего этого обучается, на основе кино он уже в состоянии будет воспринять другие искусства.
— Героиня вашего фильма — совершенное существо. Была ли у вас идея сделать "совершенный" фильм? В нем есть все: мелодрама, фильм-катастрофа, философия, мистика, инопланетяне, президент, история человечества, Брюс Уиллис, ежесекундный саспенс — прямо как в ресторанном меню, и он кажется изначально ориентированным на коммерческий успех.
— Если у вас есть рецепт коммерческого успеха, напишите об этом книгу — и вы сказочно разбогатеете в Америке. Из 25 голливудских фильмов 22 проваливаются.
— Значит, вы об этом не думали?
— О чем?
— О коммерческом успехе.
— Когда пишут Джоконду, разве думают о том, что она будет висеть в Лувре? Мой фильм имеет огромный коммерческий успех, но об этом надо говорить с продюсером. Я — режиссер. Я сочиняю историю.
— Но ваша история изначально рассчитана на большой бюджет...
—...Вы только о деньгах и думаете. А я сочиняю сердцем, страстью, желанием, это дело бизнесменов считать, принесет там что прибыль или нет, какой бюджет... Когда, скажем, машину покупают, думают не о том, дорогая она или дешевая — покупают ту, что нравится. И чтоб по карману, конечно, но... но вы, русские, не о том думаете. Ваша страна столько лет жила в... как сказать... ментальной ограниченности, замкнутости. Вам надо, чтобы люди снова научились улыбаться, чувствовать, любить. Экономика приложится. Деньгодатель склоняется перед художником, а не наоборот. Бизнесмены знают, как делать деньги, и всегда их сделают — был бы художник, который предложит что-то интересное.
— Ваш фильм вы делали как игру, разыгранную историю или это, прежде всего, message?
— Я впервые сказал в фильме столько важных вещей, и в то же время с улыбкой. Чем мы старше, тем больше в ладу с самим собой, и потому можем подходить ко всему с юмором. Надо сказать, и зритель лучше воспринимает, когда с юмором. У русских вот совершенно нет юмора. У них все так...так...
— Серьезно?
— Тяжеловесно. Наверное, русских шокирует мой язык: внутренняя интенсивность, поданная столь легко?
— За это можете не волноваться. А что, скажите, определило ваш выбор Милы Йовович на роль совершенного существа?
— Она была лучшей. Не в смысле, что она совершенна, она — актриса, которая может сыграть совершенство. Как она работала! С таким рвением, усердием (молодые обычно легкомысленны), и это как раз русская черта: раз взялся, выкладываться полностью. Даже удивительно для почти что дебютантки. В ее данных меня соблазнило то, что она может казаться и пятнадцатилетней, и восьмидесятилетней, и женщиной, и мужчиной, что и национальность ее неопределима — я искал именно существо символическое, которое нельзя бы было никак классифицировать.
— В вашем фильме сначала все определяет судьба. Перед ней человек беспомощен. Затем выясняется, что и судьба — ничто без усилий человеческой воли, причем сверхусилий. В конце выясняется, что и это — ничто без любви. Так что же все-таки главное?
— Любовь. Это то единственное, ради чего стоит жить.