Литературной сенсацией 1997 года стала молодая индианка Арундати Рой
Не так давно, когда отечественные издательства, работающие с переводами, еще были озабочены созданием собственного культурного имиджа, читатель мог ожидать, что по крайней мере с третью романов, популярных за кордоном, он очень скоро ознакомится по-русски. Теперь имидж создан, и свежих импортных названий несколько поубавилось. Однако интерес к активно раскупаемой на Западе художественной литературой у нас еще не иссяк.
Фактор платонической любви
Если вам нравится, до головокружения нравится, скажем, актер Николас Кейдж, вам, бесспорно, интересно, что он сейчас поделывает, в каких картинах снимается. Даже если вы этих картин никогда не увидите. Писатель Джон Гришем на Кейджа мало похож (он и бреется-то раз в неделю, перед воскресным походом в церковь), но в вышеупомянутую эпоху создания репутаций издательств успел завоевать прочную привязанность нашей публики. "Пора убивать", "Фирма", "Дело о пеликанах" и "Клиент" были написаны рукой компетентного, талантливого и, что, пожалуй, самое важное, чертовски злого человека.
Дипломированный и до последнего времени практиковавший адвокат, на собственной шкуре ощутивший кафкианские шестеренки юриспруденции США, он сделал своей сверхзадачей критику идеологии политкорректности, которую трактует как этический фашизм, пользующийся неофициальной, но мощной государственной поддержкой.
В романе "Камера" — последнем из переведенных на русский — Гришем пошел на откровенную ересь: заставил публику сочувствовать убежденному расисту, куклуксклановцу и убийце (пусть и невольному) еврейских детей. В экранизации романа эту сложную фигуру сыграл обаятельный Джин Хэкмен. Кстати, то, что все книги Гришема положены в основу фильмов или готовятся к перенесению на экран (а также коммерческий успех картины "Восходящее солнце" по оголтело антияпонскому роману Майкла Крайтона), позволяет заключить, что политкорректность в Америке вовсе не так распространена. И во всяком случае не столь модна, как у нас традиционно считают.
После "Камеры" Гришем успел издать толстенный кирпич с названием The Rainmaker — многоплановый социально-саркастический шедевр, по литературному уровню приближающийся к великим "Кострам амбиций" Томаса Вулфа. Характерно, что The Rainmaker, по последним данным, собирается экранизировать Фрэнсис Форд Коппола. Затем последовало куда менее удачное "Своевольное жюри", книга о двух мошенниках суперкласса, как липку обдирающих крупную табачную корпорацию. При этом походя, но неопровержимо доказывается, что сам по себе никотин абсолютно безвреден.
Нынче же в топ-списках фигурирует "Партнер" — роман, в зачине как бы подхватывающий финал "Жюри", но уже странице на тридцатой перетекающий в экзистенциальное повествование о бегстве от мира, об идентичности человека самому себе и цельности частной судьбы. Если вы видели фильм "Соммерсби", вы меня поймете. Никакой язвительности. Сплошной серьез, звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Правда, главный герой Патрик Лэниган обманным путем присвоил $90 млн, в результате чего и становятся возможными наблюдения за звездным небом, но нас подобные мелочи волновать не обязаны. Заголовок рецензии USA Today: "В 'Партнере' Гришем повторяется". Если бы, если бы.
Они глупее нас
Это веская причина, по которой русский интеллектуал интересуется содержимым книжной полки интеллектуала западного (кстати, он точно знает, что эта полка находится у продвинутых экземпляров в ванной комнате, у задвинутых — в туалете, непосредственно над биде. Совмещенные санузлы в Нью-Йорке и Лондоне, к сожалению, практикуются мало).
Что ж. Они и вправду глупее. Лучшее доказательство — наличие в списке бестселлеров американской газеты Publisher's Weekly (хоть бы и на седьмом, а не на первом месте) тонюсенького опуса 30-летнего дебютанта Николаса Спаркса "Записная книжка" (The Notebook), который по стилистическому убожеству и сентиментальному слюноотделению дает сто очков вперед печально известному шедевру "Мосты округа Мэдисон".
Записная книжка читается в доме для престарелых, где оказались оба центральных персонажа — она и он, обожавшие друг друга с отрочества, но разлученные мировой войной и впоследствии попытавшиеся возобновить отношения (но она оказалась замужем). Крахмальные простыни, запоздалые слезы, короткие назывные предложения. Бешеный успех у американских домохозяек.
Опускаем завесу милосердия над вторым местом (очередной Сидни Шелдон), третьим (серийный детектив Патриции Корнуэлл, чей постоянный персонаж Кей Скарпетта знакома нам, например, по книге издательства "Новости" "Жестокое и странное"), четвертым, пятым ("Партнер"), шестым... Вызывает обоснованное подозрение взлет на вершину списка дебютного романа Чарльза Фрезьера "Колд-маунтин" (это название города, и потому буквальный перевод "Холодная гора" не вполне корректен), сюжет которого слишком уж напоминает фабулу фильма Энтони Мингеллы "Английский пациент". Причем права на экранизацию "Колд-маунтин" уже купила за $1,25 млн фирма United Artists, а на должность режиссера планируется тот же Мингелла... Уж "Пациент"-то Майкла Ондаатжи был вполне высокохудожественной книгой, в чем может убедиться всякий россиянин, знающий английский в пределах Джойса и способный выложить за хорошую книгу в "Библио-Глобусе" на Кирова стоимость пятнадцати пачек "Тайда".
Они умнее нас
Эта главка, натурально, короче других и касается в основном британских топ-списков, от которых веет такой изысканностью, словно английские покупатели книг для чтения в метро и самолетах — сплошь оксфордско-кембриджские профессора. Первое место здесь занимает фантасмагория Айена Бэнкса "Песнь камня" — сложная композиция о последствиях войны (какой угодно), любви, ненависти и мелкой человеческой подлости. Как в Англии, так и в Америке (в рейтинге Publisher's Weekly — до сих пор девятое место) пользуется спросом "Лондон" Эдварда Разерферда, в высшей степени элитарного прозаика, живущего в Солсбери и несколько лет назад прославившегося романом "Русское", где в персоналиях описывается наша родная история от Гостомысла до наших дней. С "Лондоном" — тот же вариант: 2000 лет, семь семей, от римских поселений в Альбионе до сами понимаете каких династий.
"Рушди в юбке" — уже не комплимент
Главный же повод, по которой наша публика имеет право быть информированной о ненашей словесности,— появление звезды первой величины. Первый роман профессионального архитектора Арундати Рой "Божество мелочей" (The God of Small Things; так и хочется перевести по-пастернаковски — "Бог деталей") ворвался сперва британские, а затем и в американские топ-списки, произведя эффект разорвавшейся бомбы. Сравнение с Салманом Рушди, бытующее в прессе,— скорее из разряда банальностей. Наиболее проницательные критики говорят о новом Фолкнере женского пола. Еще до британской публикации роман переведен на 16 языков. Кроме русского, увы.
Авторов родом из Африки, с Юго-Востока и из Вест-Индии, имеющих снисхождение писать по-английски, в Англии и США привечают как родных. Нагружают их Букеровскими и иными премиями. Достаточно вспомнить натурализовавшегося в Англии Кадзуо Исигуро, натурализовавшуюся в Америке Эми Тан, нобелевского лауреата Дерека Уолкота, да и Салмана Рушди, прозаика скорее одиозного, нежели талантливого. В случае с Рой дело не только в моде; автор этих строк за это отвечает, потому что роман читал.
37-летняя Арундати, феминистка, актриса-любительница, автор сценариев двух фильмов и супруга некоего кинорежиссера, совершенно стушевавшегося в сиянии ее непредвиденной славы, красива, точно гурия, и зеленоглаза, что в Индии считается признаком сверхаристократического происхождения. Впрочем, дело тут скорее в смешении кровей — откровенно автобиографическое "Божество мелочей" повествует о замкнутой общине сирийских христиан, эмигрировавших в Индию из-за религиозных преследований.
Рассказчица, семилетняя Рахель, состоит в более чем странных отношениях со своим немым братом-близнецом Эстой. Центральная коллизия романа также замешана на запутанном инцесте: мать девочки Амму (по сути, главная героиня) выходит замуж за бенгальца, чем навлекает на себя ненависть сирийской общины (чей патриархальный уклад, противостоящий инородной среде, с некоторой долей допущения можно сравнить с бытом русских раскольников, блюдущих чистоту породы), а в последствии сходится с собственным двоюродным братом.
Эротические сцены романа спровоцировали в Индии судебные преследования в адрес Арундати, пока ничем, кроме порицания, не увенчавшиеся. Впрочем, наибольшую ярость на родине писательницы вызвала предстающая в романе картина жизни в Индии 1969 года — грязь, захолустье, гниющие по обочинам трупы животных, коррупция и разврат.
Однако сильнее, чем неприглядными подробностями индийского быта 60-х, роман воздействует мощной, на первый взгляд лаконичной (короткие, как пощечина, предложения), но на деле изощренной стилистикой.
Прежде чем "Бог мелочей" вошел в списки бестселлеров, вокруг книги развернулась жестокая издательская война. Сама Арундати вообще не рассчитывала на публикацию романа, она сочиняла его для своего собственного удовольствия, благо дома появился качественный компьютер. Случайно черновик попал в руки приятелю ее мужа — в качестве железнодорожного чтения. В итоге приятель сошел на промежуточной станции, наменял медяков и принялся названивать автору и литературным агентам из Англии и Америки. Через три дня представитель британского издательства Flamingo купил билет на самолет, поднялся на крыльцо Арундати и ошеломил женщину предложением баснословных гонораров. В настоящий момент книга Рой занимает шестое место в британском списке бестселлеров и десятое — в американском.
Несмотря на то что сказочно разбогатевшую хрупкую индианку вынудили совершить чуть ли не мировое рекламное турне, она не устает повторять журналистам, что больше ни одного романа не напишет.
БОРИС Ъ-КУЗЬМИНСКИЙ