Букеровская премия продолжает оставаться самой престижной литературной наградой, которую можно получить в России. Посему объявление шести претендентов 1997 года вызвало в столичной богеме оживление, граничащее с ажиотажем. И жюри не обмануло ожиданий публики.
Начнем ab ovo: вот кто, по мнению букеровских арбитров, написал и издал в 1996 году лучшие русские романы: А. Азольский, Дм. Липскеров, Ю. Малецкий, О. Славникова, Л. Улицкая, А. Уткин. Маленькая сенсация состоит в том, что в шорт-листе отсутствует Виктор Пелевин с его весьма читаемым романом "Чапаев и Пустота". Напрашивается, конечно,— "блистательно отсутствует", но, даром что выражение избитое, так и блеска особого, кажется, не наблюдается. Свою систему координат жюри выстроило в таком литературном пространстве, где никакого Пелевина просто нет.
Но по порядку. Россия мало того, что успела к "Букеру" привыкнуть, еще и полюбила его. С одной стороны, премия насколько возможно деполитизирована или старается быть таковой, в отличие от "государыни", которая долго еще не избавится от специфического привкуса "совковости" и, соответственно, одиозности. К тому же это сейчас суммой в 12 500 USD никого не удивишь, не испугаешь. И из нищеты в процветание с эдакими-то деньжищами не перемахнешь. Но не то было при начале, в 1992 году. Тогда приз британских пищевиков (фирма "Букер ПиЭлСи" занимается сельским хозяйством и пищевой промышленностью) был просто богатством и мог бы, вообще говоря, явить исполнение мечты: сразу — да весь капитал. Не явил, поскольку в первые годы премии получали сплошь авторы именитые, и без того увенчанные.
Нынешнее жюри, по словам его председателя, литературоведа Игоря Шайтанова, было готово "пожертвовать своими личными пристрастиями, чтобы поддержать достойные тенденции в современной литературе". Что для букеровской премии и вовсе ново, так это то, что в качестве критерия при отборе рассматривалось "возможное развитие данного писателя и представляемой им литературы".
За всю историю российского "Букера" не было такого, чтоб выбор жюри удовлетворял литературные круги. Что ж, не будет и теперь: шорт-лист со всей очевидностью являет если не портрет, то эскиз к портрету литературного поколения, которое do they like it or not следует называть "семидесятниками". Увы, увы! Эта генерация, сороковых годов рождения, опоздала испить оттепельного романтизма — молоды еще были. И не сподобилась бодрящего, как холодная банка пива в руке, цинизма восьмидесятых — молодость уж прошла. Соответствующее поколение американцев кто-то из авторов, к нему принадлежащих, назвал "рабами компромисса".
И позиция, заявленная букеровским жюри, понятна: "то, что считалось безусловно новым и получало признание в восьмидесятых годах и в первой половине девяностых, было ощущено нами как нечто ушедшее". Этим "ощущенным как ушедшее" оказалась тенденция "отталкивания, пародирования, карнавализации" и вообще все, созданное "под знаком омерзительного". Что ж, "Коммерсантъ-Daily" уважает выбор жюри и отдает должное чуткости коллег к общегосударственной задаче — поиску позитивных начал. Мы рассмотрим все произведения, включенные в шорт-лист и попытаемся выяснить, под каким знаком они созданы.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ