Ширвиндт и Державин сыграли в новой пьесе Горина
Давно замечено: артист-комик в России всегда больше, чем просто комик. Вернее, хочет быть чем-то большим и время от времени о "большем" исповедоваться. Александр Ширвиндт и Михаил Державин, давно и прочно обосновавшиеся на эстрадных подмостках, решили напомнить зрителям, что главными для них все-таки являются подмостки театральные. Сделали они это в своем родном Театре сатиры при помощи Григория Горина, сочинившего специально для них пьесу под названием "Счастливцев--Несчастливцев".
Начинал репетировать спектакль Петр Фоменко. Но после нескольких репетиций он отошел от работы, и постановочные заботы переложили на плечи Сергея Арцибашева. Очевидно, режиссура изначально была обречена на вспомогательную роль: все было затеяно ради двух протагонистов.
Ширвиндт и Державин, как оказалось, имеют эксклюзивные права на исполнение этой пьесы. Но даже будь иначе, вряд ли кто другой покусился бы на сочинение Горина: слишком очевидно, что оно написано именно для этого дуэта и, более того, по его заказу. Нет, артисты не называют друга друга, как на сборных концертах и многочисленных юбилеях, "Михалмихалчем" и "Алессаннатольчем", но играют как бы самих себя "от первого лица". Счастливцев и Несчастливцев, два странствующих актера из пьесы Островского "Лес", обозначают здесь двух бродячих русских лицедеев, две сценические маски.
Но одну судьбу, поэтому поименованы они в названии через тире. Главные герои, уставшие от бесконечной эстрадной халтуры, репетируют старого доброго Островского. А им не дают. Не дают собственные штампы, въевшиеся за долгие годы "чеса" по провинции и выступлений на господских презентациях.
И еще не дает покоя история со свихнувшимся старичком, бывшим сотрудником управделами ЦК КПСС, знающим тайну партийного золота, но готовым раскрыть ее только лично товарищам Сталину и Ворошилову. Бывшего казначея привозит в театр сотрудник ФСБ, и актерам, соблазнившимся на этот раз обещанными процентами от партийных миллиардов, приходится переодеться вождями и ломать перед пенсионером комедию. Через десять минут уже становится неясно, кто кому дурит голову: отставник-живчик хитроумно сбивает двух героев с толку. А кончается дознание и вовсе чистейшей уголовщиной: престарелый партийный Монте-Кристо уводит из-под окон театра новый джип персонажа Ширвиндта.
Приходится любимцам публики отправляться в очередную тьмутаракань, чтобы подзаработать. Там они подвергаются целой череде нелепых розыгрышей, пока не выясняется, то все вокруг них — подсадные и подставные, а затеяла эту неразбериху провинциальная любительская труппа, чтобы вытащить в гости знаменитостей ("старичок-сталинист" оказывается тоже актером и ключи от машины в финале возвращает) и спасти свой театрик от закрытия. Такой вот сюжет.
На слух пьеса (жанр которой определен как "театральные безумства") воспринимается как неудачный черновик, скомпонованный из давно заготовленных блоков-анекдотов. Иногда кажется, что никакого написанного текста нет, а есть только общая тема. Актеры же панически импровизируют, чтобы спасти положение: так, одна шутка получается сносной, другая плоской, а третья, глядишь, и невыносимо пошлой.
Впрочем, эта маловразумительная история — всего лишь фон для попыток актеров высказать наболевшее, то есть тоску по лучшей театральной жизни, по уходящему времени, по высокому художественному уровню и содержательным ролям. Но доверия к ним нет. А когда в качестве последнего аргумента они включают голос своего покойного товарища Андрея Миронова, то, оказывается, что нету и вкуса.
И когда они в сердцах патетически восклицают "Какие роли просрали!", немилосердный критик меланхолично возражает: а может быть, поделом, может быть, в этом и заключается великая (и совершенно справедливая) сермяжная правда. Кому "Лес" (а также "Мертвые души", "На дне" и прочие классические вершины, цитаты из которых рассыпаны по спектаклю), а кому, как этим,— вечный "чес"...
ПАВЕЛ Ъ-СИГАЛОВ