председатель правления Центра политических технологий
Накануне 20-летия распада СССР мы видим парад саммитов организаций, образованных постсоветскими государствами, явную активизацию интеграционных проектов. Но даже самые отчаянные "интеграторы" не решаются поднять лозунг "Back in the USSR". За два десятилетия мы стали слишком разными. На пространстве бывшего СССР сегодня есть и члены НАТО, и члены Евросоюза, с демократическим укладом, с русским мэром в столице натовского государства, но и с русскими людьми без политических прав. Есть и тоталитарные режимы, куда хуже, жестче и архаичнее советского. Есть и страны, завязшие и в политическом, и в экономическом кризисе, но научившиеся политической борьбе и сменам власти без кровопролития и ГУЛАГов. Есть и такие, как Россия, которые застряли в транзите.
То, что СНГ — лишь клуб для вежливого развода, стало понятно давно. Интеграционные процессы в нем возможны лишь как частичные объединения интересов. Без России такие союзы типа ГУУМА распадались, толком и не создавшись. России же удается сохранять свои проекты. Считать причиной их успеха только нашу военную и экономическую мощь, только то, что во многом Россия в таких союзах остается патроном, а остальные — клиентами, было бы чрезмерным упрощением. Даже при том, что мы и платим, и тянем эти союзы на своих ресурсах.
Мы не до конца избавились от медвежьей повадки в отношениях с младшими партнерами, но все же осознали нереальность монополии на влияние на постсоветском пространстве. И ШОС, и Евразийский союз невозможны без учета стремления партнеров "играть на разных досках", отстаивать свои интересы и считать свои деньги. Мы тоже учимся считать свои деньги и пытаемся (ой, как непросто это!) за свои ресурсы получать отдачу, необязательно материальную. Мы учимся соразмерно и адекватно использовать свою мощь.
Пожалуй, главное, что мешает нашим интеграционным начинаниям,— непонимание возможностей "мягкой силы". Не было бы американской мощи без экспорта американской мечты. Не было бы Евросоюза без единства политических и гуманитарных ценностей. Двадцать лет назад это единство стало привлекательным и для Центральной и Юго-Восточной Европы, вырвавшейся из наших "медвежьих объятий".
Российская цивилизационная модель также веками привлекала славян, православных, левых. Но что от нее осталось сегодня? Нам не хватает истории "нового успеха", достижений в качестве жизни и человеческом развитии, которые бы вызывали белую зависть и стремление нам подражать и к нам тянуться. Это и есть "мягкая сила" — та смазка, без которой махина любого интеграционного процесса будет скрипеть и буксовать, а не двигаться вперед.