Виктор Толоконский проработал полпредом президента РФ в СФО немногим более года. О том, что изменилось в работе аппарата полпреда и чего удалось добиться за этот срок, Виктор Толоконский рассказал корреспонденту G Валерию Лавскому.
GUIDE: Чем работа аппарата полпреда под вашим руководством отличается от работы, которая велась под началом Анатолия Квашнина? Изменились ли его задачи и векторы?
ВИКТОР ТОЛОКОНСКИЙ: Задачи в основном остались теми же. Но, с другой стороны, у каждого руководителя есть свои традиции в работе, свое понимание того, какими инструментами решать те или иные задачи. Я старался многое увидеть своими глазами, и поэтому год был насыщен поездками в регионы. При этом я старался не только участвовать в официальных мероприятиях, но и максимально энергично включиться в решение конкретных проблем. Было очень много обращений, предложений, требований в адрес федеральных министерств и ведомств. Думаю, что больше стало и аналитической работы, касающейся положения дел во всех регионах, а это означает большое количество обращений в адрес руководителей субъектов федерации о том, как нам видится решение той или иной проблемы. Основанием для постановки новых задач является и личный прием. За этот год проведу больше 40 личных приемов граждан в среднем по пять-шесть заявителей. Понятно, что есть у них проблемы сугубо индивидуальные, которые предполагают обращение к конкретным руководителям для принятия мер. У меня, например, были жители поселка Клюквенный — у них автобус не ходит, еще есть какие-то проблемы. Я звоню первому заместителю мэра Новосибирска Андрею Ксензову и говорю, что, на мой взгляд, надо сделать. Но бывают обращения, которые дают мне основания сделать выводы о необходимости активизации определенной политики на федеральном и на региональном уровне. Таких обращений стало достаточно много.
Думаю, что больше мы уделяем внимания реализации инвестиционных программ и качеству инвестиционной политики. Этому посвящаются специальные советы округа, координационные советы по развитию отдельных регионов. Кроме того, ведется контрольно-проверочная работа. Здесь нужно и законодательство региональное посмотреть, показатели инвестиционного климата и т. д. Эта работа, что совершенно для меня очевидно, активизировала инвестиционную политику региональных властей. Больше стало инвестиционных мероприятий, больше стало проектов, представленных для получения государственной поддержки. Округом заключены специальные соглашения с Внешэкономбанком и с рядом других институтов развития по продвижению инвестпроектов. Заседания совета проводятся не только в Сибири, но и в Москве. В Москве все происходит менее публично, но более управленчески действенно.
У меня достаточно много встреч с разными социальными группами. Все-таки я убежден, что для оценки ситуации в регионе, для продвижения каких-то задач и идей, которые формулирует президент, нужны встречи в больших аудиториях. Эти задачи нельзя просто транслировать на рабочих совещаниях. Это требует более широкого распространения. На это направлены встречи в университетах, в производственных коллективах, встречи с предпринимательским сообществом. Без таких встреч я могу что-то упустить, что-то не прочувствовать.
Мы много занимались в этом году проблемами передачи объектов Минобороны РФ в собственность регионов. Это и социальные объекты, и коммунальные. Министр Анатолий Сердюков приезжал сюда, и наоборот, мы у министра собирались в Москве, чтобы обсудить эти проблемы. Есть у нас с ним оперативное взаимодействие. Было летом такое настроение, что крайне сложно будет ввести в зиму объекты, которые находятся в стадии передачи, но тем не менее думаю, что обойдется без больших сбоев.
В общем, нет такой задачи, стоящей перед регионом, которую бы мы не считали своей. Я удовлетворен этой работой. По моим оценкам, этот год для развития Сибири, для повышения качества управления, для привлечения большего государственного внимания и к проблематике Сибири, для решения социальных проблем сибиряков оказался неплохим.
G: Существуют проблемы, общие для всей Сибири или для целого ряда ее территорий. В их числе можно назвать уровень тарифов на железнодорожные грузоперевозки, состояние межрегионального авиасообщения. Их решение невозможно без участия федерального центра. Ощущаете ли вы себя лоббистом интересов Сибири?
В. Т.: Безусловно, очень многое в моей работе можно считать лоббизмом. Правда, я всегда подчеркиваю при этом наличие определенного критерия. Я лоббирую какие-то идеи, предложения или проекты только с уверенным пониманием того, что это находится в русле стратегических интересов России.
Вы назвали несколько примеров, но почти не бывает проблем развития, решение которых было бы не связано с федеральным центром. Так складывалось все постсоветское время, что не всегда отраслевые стратегии развития были увязаны с территориальными. Я не говорю, что у них не было пересечений, но все-таки это были самостоятельные процессы. Готовилась отраслевая стратегия развития транспорта, энергетики, а параллельно шли разработки стратегии развития каждого субъекта федерации и Сибири в целом. Увязка этих документов недостаточна, и поэтому когда я выхожу с обсуждения отдельных проблем, то это работает на улучшение взаимосвязи. У нас еще не очень убедительно получается интегрировать интересы регионов, чтобы подходить к развитию Сибири с точки зрения развития всего макрорегиона. Сегодня для инвесторов, для инфраструктурных организаций и даже для бытовой человеческой жизни административные границы субъектов федерации мало что значат. Предприниматель не может привязать бизнес только к Новосибирской области, ему нужны более широкие рамки. Научиться большей интеграции регионов — это действительно задача непростая. Лоббизм может быть другой направленности, когда федеральные министры просят меня усилить какую-то работу в том или ином регионе. Иногда это делается в интересах каких-то бизнесов, потому что бывают процессы, сдерживающие реализацию инвестпроектов. Если уж совсем упрощенно характеризовать суть моей работы, то мы должны быть удобным мостом, соединяющим федеральный центр с регионами.
G: Как это работает на практике?
В. Т.: Можно привести сотни примеров. Мы достаточно долго готовились к тому, чтобы проблемы региональных авиаперевозок были выдвинуты на федеральный уровень. У нас есть как минимум три региона, авиационное сообщение внутри которых — это обязательная составляющая инфраструктуры. В Новосибирской области можно обойтись без внутренних авиаперевозок, а в Красноярском крае, Иркутской и Томской областях нельзя. Поэтому мы подготовили свои предложения, изложили их в Москве, потом дважды провели совещание здесь, в том числе с участием замминистра транспорта и руководителя Росавиации. Одно из них касалось создания в тех регионах, где необходимы внутренние авиаперевозки, а пассажиропоток не может быть большим по определению, казенных, финансируемых бюджетом структур для эксплуатации аэродромов. В результате в Красноярском крае уже работают «Аэропорты Красноярья», следующая на очереди Иркутская область. Одновременно внесены уточнения в ряд нормативных актов и сняты пошлины на лизинг самолетов малой вместимости. Есть государственная поддержка такого лизинга.
Возьмем оборонный заказ для наших предприятий. Это была очень большая и непростая работа. Или когда Томская область просила принять постановление правительства о создании Центра образования, исследования и разработок «ИНОТомск 2020», возникли проблемы с согласованием. Я звонил министру, чтобы согласовать, снимал непонимание и старался ускорить решение. Я стараюсь снять ситуацию неслышания и невнимания. Такая наша позиция не может вызывать отторжения. Наверное, можно было обойтись без моего участия при обсуждении развития стоматологической службы в Сибири, но мое участие обеспечивает участие главных специалистов Минздрава, а результатом этого становятся поручения регионам, на что обратить внимание. Пока у меня сил хватает, хотя в этом году отпуска и выходных не было.
G: Вам часто приходится спорить с губернаторами? Никто из них не упрекает вас в том, что вы при обсуждении некоторых проблем принимаете сторону федерального центра?
В. Т.: Коллеги-губернаторы всегда позитивно воспринимают мой губернаторский опыт. Они всегда уверены, что я, долго находившийся в этой шкуре, понимаю, о чем идет речь. Я даже никогда не буду задачу ставить, если я не знаю, как ее решить. На первом этапе своей работы полпредом я обращался к своему губернаторскому опыту. Если у нас была система стимулирования муниципалитетов по вводу в строй детских дошкольных учреждений, то я ее и рекомендую. Когда я приезжаю в регион, то собираю членов правительства и обсуждаю проблему, предлагаю инструменты для ее решения. Они могут мне возразить, и в некоторых случаях оказывалось, что я не понимал специфику региона. Например, поначалу мне было непросто понять специфику сельскохозяйственного производства и сельского образа жизни регионов востока и юга Сибири. Там нет такого травостоя, как в Новосибирской области, нет такого поголовья, нет таких крупных животноводческих комплексов. И я учусь, адаптируюсь.
Есть иногда недопонимание в своем регионе. Это в чем-то объективно, а в чем-то, к сожалению, меня разочаровывают субъективные амбиции, затрудняющие взаимодействие. Но здесь я лучше знаю ситуацию — как делать, какие есть резервы и ресурсы, и мне понятно, на что они направлены. А в целом губернаторский опыт как раз помогает мне, и наоборот — губернаторы очень помогают мне в постановке проблем. Не было такого, чтобы кто-то не принял мои подходы и принципы. Я ищу понимания. Я и раньше старался не использовать административный ресурс и командный стиль, а старался ждать, чтобы меня услышали и поняли. Мне со всеми губернаторами легко работается, и не было с кем-то сложностей во взаимоотношениях.
G: Вы сказали о том, что общаетесь с представителями самых разных слоев населения и работаете в тесном контакте с федеральным руководством. От общения с ними у вас не сложилось ощущение, что общество стоит перед каким-то мощным сдвигом — экономическим, политическим, ментальным?
В. Т.: Для меня совершенно очевидно, что на современном этапе и для государственных институтов, и для общества очень важно качественное обновление многих политик с общей интеграционной целью — обеспечить новое качество развития. Мы все-таки длительный период времени подчиняли и политику, и экономику, и систему власти, и систему общественных отношений преодолению кризисных ситуаций. Мы в очень трудных условиях находились в конце 80‑х годов. Потом одни кризисы преодолевались, но появлялись новые, и мы масштабно занимались антикризисными действиями. И вот сейчас и общество (оно, возможно, даже не всегда осознанно это чувствует, а больше интуитивно), и государственные структуры требуют серьезного обновления в направлении длительного эффективного устойчивого развития. Развития, которое укрепляет уверенность людей в собственных силах и в силе своей страны.
Я, как управленец, всегда говорю, что проще решать антикризисные задачи, чем использовать новые механизмы и инструменты развития. Тем более что общество, находящееся сегодня в насыщенной информационной среде, требует от государства более качественной работы, более качественных отношений. Конечно, системы управления, экономических и социальных отношений инерционные. Здесь невозможно так: сегодня принял решение, а завтра все изменилось. Но есть ясное и точное понимание того, что и как предстоит сделать. Поэтому я думаю, что мы вступаем в очень сложный, но очень важный период развития, когда нужно задействовать все новые, более качественные механизмы для обновления всех сфер нашей жизни.