Премьера кино
То, что действие нового фильма Романа Полански герметично замкнуто в пространстве одной бруклинской квартиры, так и подмывает связать с недавним тюремным, а потом домашним заключением режиссера, в котором он едва не провел остаток своей бурной жизни. Но вряд ли такая связь будет правдивой, боится АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Ведь клаустрофобия была отличительной чертой лучших картин Полански — начиная с "Ножа в воде", "Отвращения" и "Жильца" и заканчивая гораздо менее удачными, хоть и осыпанными призами "Пианистом" и "Писателем-призраком". В метафорическом смысле Полански всегда ощущал себя пленником — сначала нацистского концлагеря (куда он в детстве сам чуть не угодил и где погибла его мать), потом социалистического лагеря, из которого, слава богу, вырвался, потом американского правосудия и лицемерной буржуазной политкорректности. Именно последняя никак не дает расстаться героям "Резни" — двум супружеским парам, которые за поеданием яблочного пирога пытаются цивилизованно выяснить отношения после того, как сын одной из них поколотил отпрыска другой.
Экранизация пьесы-бестселлера Ясмины Реза привела к появлению маленького звездного фильма в жанре ядовитого, по-своему задорного водевиля. Шаловливые детки мелькают только в самом начале и в самом конце на общем плане, зато крупным, почти карикатурным даны портреты родителей. Одна пара (Кристоф Вальц--Кейт Уинслет) принадлежит к прогнившей бизнес-прослойке. Муж-юрист, консультирующий сомнительную фармацевтическую фирму, не расстается с мобильником и "делает профит", даже жуя пирог, и хрюкает при этом, как свинья. Некоторые животные проявления свойственны и его гламурной супруге. Однако Полански не был бы собой, если бы не выделил ровно столько же яда для изображения второй пары — интеллектуалов-леваков (Джон Си Райли и Джоди Фостер). Здесь явным вождем оказывается искусствоведша-жена, вечно озабоченная голодом в Африке, а муж-сантехник — беда и позор дома. Кульминацией столкновения двух миров становится фонтан блевотины, который изливается на лелеемые искусствоведшей альбомы Бэкона, Кокошки и Фудзиты.
Полански возненавидел леваков еще с тех пор, как Джеральдина Чаплин с Карлосом Саурой повисли на занавесе Каннского фестиваля 1968 года и сорвали его вместе с графиком работы жюри, в которое пригласили модного польского режиссера. Он сам любил скандалы и часто нарывался на них — скандалы, но не революции, а частную жизнь категорически отказывался мерить мерками общественной. И еще он не хотел стареть и пошло обуржуазиваться по классическому сценарию, который был предписан левакам. Он менял города и страны, жен и подруг, чтобы только не закоснеть, не увязнуть в одном и том же времени и месте. Он и сегодня ощущает себя пацаном из краковской подворотни, которого не пускали в кино на взрослые сеансы и который всегда "выглядел моложе своих лет".
Увы, и к нему подкралась пенсия. "Резня" отличается филигранным мастерством, которое не пропьешь и не прогуляешь, сколько ни старайся. В фильме есть саспенс — то чисто кинематографическое искусство, которое важно не только в драматическом, но и в комедийном формате. Однако уже давно это искусство не освещает божья искра. И даже дьявольская, в опасной игре с которой упрекали создателя "Ребенка Розмари", особенно после "расплаты" — гибели его жены Шарон Тейт.
"Резня" — качественное пенсионерское развлечение, необременительное по времени (чуть больше часа) и по содержанию. В нем нам сообщается ровно то и ровно столько, что и сколько мы сами отлично знаем. В нем отъявленные профессионалки Джоди Фостер и Кейт Уинслет примеривают туфли Мерил Стрип, в которых та заходилась, а недавно открытый мейнстримом австрийский виртуоз Кристоф Вальц дает "европейский ответ Голливуду". Мы понимаем, что на самом деле это ответ Полански, но ведь по линии мастерства к нему давно ни у кого нет вопросов.