«Не может быть компромисс только одной стороны»

Блицинтервью

Вице-спикер парламента Южной Осетии МИРА ЦХОВРЕБОВА рассказала спецкору “Ъ” ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ, какой выход она видит из многодневного конфликта в республике.

— Почему парламент согласился с решением Верховного суда об отмене итогов голосования и назначил новую дату выборов на 25 марта?

— Мы не могли не назначить дату — это наша конституционная обязанность. Я всю ночь не спала, хотела сложить с себя полномочия. Потому что я понимала, что решение Верховного суда было, мягко говоря, необоснованно. И принято, чтобы отсечь оппозицию, которая могла прийти во власть. Но юридически никаких возможностей для отмены такого решения у нас не было. Нас обвинили в том, что парламент отменил итоги выборов вслед за Верховным судом. Это не так. Верховный суд принял это решение единолично. По закону парламент не имеет права даже комментировать решение Верховного суда. Для нас это окончательный, не подлежащий обсуждению вердикт.

— Почему парламент назначил новую дату выборов именно на 25 марта? Чтобы прошли выборы в России?

— Наш закон позволяет провести новые выборы через шесть месяцев, и сократить этот срок можно только на два месяца. Вот и вышла такая дата.

— На площади прозвучали требования к парламенту уйти в отставку. Вы считаете их обоснованными?

— Я считаю, это смещение координат. С того момента, как парламент принял поправки к закону о цензе оседлости, мы выступаем для многих людей в роли врага. И это говорит об отчаянии людей. Но я убеждена, что лозунги против парламента носят провокационный характер. Если будут накручивать озлобленность у людей, это приведет к какому-то крупному инциденту, и его будет достаточно, чтобы ввести ЧП. Я недавно говорила на сессии, что нам необходимо встретиться с людьми на площади, потому что это наши граждане, они нас выбирали. Надо с ними говорить. Нам есть, что им предложить.

— Что именно?

— Я встречалась с Аллой Алексеевной (Джиоевой.— “Ъ”), у нее было утомленное лицо. От нее какой-то безысходностью веяло. Она харизматичный и очень сильный человек, ее нельзя не уважать, как бы к ней ни относиться. И она сегодня заложник ситуации. Верховный суд, скорее всего, не отменит своего решения. Рычагов давления на Верховный суд у парламента нет, на него может повлиять только президент. Я думаю, она должна всех поблагодарить, наступить на горло собственной песне во имя чего-то большего, чем президентство,— мира и стабильности, например.

— Но почему она должна уйти, если она выиграла?

— Да, это не может быть компромисс только одной стороны, это должен быть компромисс двусторонний. Я думаю, разумно было бы, если бы она увела людей с площади и ушла домой. И одновременно президент республики обратился бы к народу и сложил с себя полномочия. Тем более что по конституции его срок уже истек. И этот вариант депутаты уже обсуждали на сессии, и, мне кажется, многие считают это самым приемлемым результатом. Но уйти он должен. Конечно, со своим близким окружением.

— Кому тогда передаются функции президента?

— По конституции — премьеру Вадиму Бровцеву.

— Но к нему отношение неоднозначное…

— Да, он не самая популярная фигура, но это всего на три-четыре месяца. Он сейчас и так занимается работой, которая для Южной Осетии первоочередная,— восстановлением республики. В любом случае трудно представить себе ситуацию худшую, чем сейчас.

— Но этот чиновник также ответственен за срыв восстановительных работ.

— Виновны все. То, что мы сейчас видим в Цхинвале,— результат неумелого, преступного управления страной. А вот какая степень вины в этом наших чиновников или российских, отвечавших за финансовые потоки,— я не знаю. Но, если компромисс не будет найден, ряды протестующих будут расти до тех пор, пока президент сидит в своем кабинете.

— Вы встречались с чиновниками из администрации президента РФ. Что они предлагают?

— Да, мы встречались, и я вижу, что эти люди стараются. Они хотят мирного разрешения конфликта, так как этот конфликт не красит ни нас, ни Россию. Для России все это неприятный сюрприз. Он бросает тень на принципы, на основании которых Россия признала нашу независимость. И они ищут пути разрешения этой проблемы. И наши идеи, как мне кажется, созвучны их идеям.

— Если бы Алле Джиоевой предложили все, что предлагается сейчас, но с возможностью участвовать в новых выборах, она, возможно, и согласилась бы…

— Нет, по закону кандидат, виновный в нарушениях, ставших причиной отмены результатов выборов, не может больше баллотироваться.

— Но президент заявлял, что такой вариант возможен.

— Вы поймите, сейчас люди на площади стоят не столько за Аллу Джиоеву, сколько против действующей власти. В том числе, к сожалению, и против парламента. Они стоят за свои принципы, они считают, что их права ущемлены. Когда Алла Джиоева только шла на выборы, у нее не было такого рейтинга. И рейтинг ее резко поднялся, когда ее поддержал генерал Баранкевич. Как вы думаете, почему? Баранкевич не просто подбил грузинский танк, он участвовал в обороне Цхинвала и был одним из немногих, кто тут принимал решения. Он никуда не убегал отсюда. Разумеется, первый удар отразили наши ополченцы, но все знают, что никаких сил не хватило бы, если бы не вмешалась Россия. И Баранкевич для многих — это символ России. Символ того российского вмешательства, которое нас спасло. И одновременно это символ протеста против власти Южной Осетии. Все знают, почему Баранкевич попал в опалу и был вынужден уехать из республики. Вы помните, как ему аплодировали на самом первом митинге? А когда он с Аллой Джиоевой пришел в больницу, там, говорят, все врачи встали и ему аплодировали. И если бы он встал с любым другим кандидатом, этот кандидат победил бы. Я хочу сказать, что народный протест на площади не сконцентрирован на каком-то одном оппозиционном лидере. Это протест против власти.

— Может ли парламент экстренно сложить полномочия?

— Если нужно для спокойствия страны, я готова сделать это прямо сейчас. Лишь бы не пролилась кровь. И, конечно, люди имеют право собирать подписи против парламента. Но таким образом парламент не распускают.

— А каким?

— Когда был задействован механизм отмены итогов выборов, парламент, от которого требовали назначения новой даты выборов, будучи уверенным, что дело сфабриковано, мог бы самораспуститься. Но этого не произошло. А сейчас поводов для роспуска нет.

— Почему же этого не произошло?

— Потому что истец утверждал, что оснований для отмены выборов более чем достаточно. Были предъявлены факты подкупа избирателей, многие депутаты этому поверили. Речь шла и о нарушениях в ходе предвыборной кампании.

— А вы?

— Мне кажется, если бы были массовые случаи подкупа, разве люди вышли бы с таким протестом на улицу? Нет. А почему народ слетел с катушек? Потому что он знает, что голосовал искренне и что его голос отбирают. Но в то же время юридически как депутат парламента я не могу опираться на свои эмоции. В суд предъявлены данные о нарушениях, суд их принял и вынес решение — мы не можем выходить за рамки конституционного поля и игнорировать решение суда.

— Но почему в день голосования ни один наблюдатель не заявил о нарушениях? Почему это все случилось уже после того, как стали известны итоги выборов?

— Эти нарушения могли быть и на тех участках, где не было наблюдателей. И речь шла также о нарушениях в ходе предвыборной кампании, а наблюдатели имели дело с результатом. Другое дело — как доказать, что все 16 тыс. голосов были коррумпированы? И повлияли ли вообще нарушения, если они были, на исход голосования? Я думаю, власть сделала все, чтобы не допустить Аллу Джиоеву в президенты. И когда не получилось это на выборах, они запустили план «Б». А если не сработает план «Б», есть план «С». Это введение ЧП. И этого лучше не допускать — для нашей маленькой республики это будет катастрофичным. Это приведет к новому социальному взрыву. Поэтому пусть лучше они уходят оба. И это будет лучшая гарантия безопасности ее сторонникам.

— Как вы считаете, почему Москву так категорически не устраивает кандидатура Аллы Джиоевой?

— Не могу понять. Сама ломаю над этим голову. Но из обрывочных фраз разного уровня людей у меня сложилась теория, будто они уверены, что группа спортсменов-борцов и оппозиционеров, которые вокруг нее, раскачивают ситуацию, чтобы изменить курс Осетии в сторону Грузии.

— А на каком основании возникают такие подозрения?

— На какие-то разведданные они ссылаются.

— А вы верите?

— Я знаю, что есть связка «наши чиновники—московские чиновники» и эта связка обеспечена тем, что и те и другие участвуют в распределении финансовых потоков из России. И я предполагаю, что кому-то в этой связке категорически не хочется упускать власть и деньги. Но одновременно есть и страшилки о Грузии, и я не знаю, что там правда, а что нет. Не знаю. Алла Алексеевна оказалась на переднем крае, потому что Тедеева не пустили на выборы. Возможно, она и не предполагала, что будет так трудно. Для меня очевидно лишь одно — наш народ оказался в центре крупного противостояния между нашим президентом и борцом Тедеевым. Мы расхлебываем их домашнюю ссору. Ради них мы должны пролить кровь. И мы не хотим ее проливать. Мы достаточно ее пролили, отстаивая независимость нашей республики — но тогда было за что.

— Как вы думаете, люди приняли бы добровольный уход Аллы Джиоевой?

— При отставке президента и его окружения — да, конечно. И это нисколько не дискредитировало бы Аллу Алексеевну. Она уже вошла в историю Осетии как человек, с именем которого связано становление государственности. И люди на площади, которые преподнесли нам урок мужества, даже если уйдут домой, они не проиграют. Они познали вкус бесстрашного протеста. Это ведь не мятеж и не бунт, это борьба за свои права. И эти люди теперь будут другими, у них уже другое сознание. В этом смысле Алла Джиоева внесла замечательный вклад в развитие гражданского общества. Но ради мира в Осетии ей нужно уйти.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...