В преддверии нового балетного сезона обозреватель "Коммерсанта-Daily" ПАВЕЛ Ъ-ГЕРШЕНЗОН беседует с американским балетным критиком ТИМОМ ШОЛЛОМ о том, как устроена жизнь в балетном Нью-Йорке.
П. Г. Вернувшись из Парижа, ты заметил: Париж — небалетный город. Проходя мимо дворца Гарнье, парижане точно знают одно — там танцуют. Вот Петербург — балетный город: здесь извиняются, когда не ориентируются в старлетках, появившихся в прошлом сезоне. Нью-Йорк — балетный город?
Т. Ш. Точнее, танцевальный. В Нью-Йорке не только ballet, там еще modern dance. Америка — молодая страна, в некотором смысле малограмотная, европейского логоцентризма там еще нет. Может быть, поэтому бессловесные танцевальные спектакли здесь пользуются успехом. Любопытно, что пуританскую Америку всегда интересовало движение тела. Modern dance возник в 10-е годы в салонах богатых американок, которые увлекались им так же, как сейчас увлекаются шейпингом. В общем, в Америке любят просто "танцы" — не важно, ballet или modern dance.
П. Г. Но нас интересует ballet. Думаю, не ошибусь, если скажу, что Линкольн-центр — уникальная топографическая ситуация, когда в одном месте встречаются две "классические" труппы: New York City Ballet (в State Theater) и American Ballet Theater (танцующий в Metropolitan Opera House). Два "быка" американского балета друг против друга (как если бы Большой театр переехал в Петербург и обосновался напротив Мариинского). Как распределяются роли между ними? Кто ходит в State Theater, а кто в Мет? Что это за публика, и пересекается ли она?
Т. Ш. Публика New York City Ballet (NYCB или City Ballet) — это в основном жители нью-йоркского Вестсайда, живущие между 60-ми и 80-ми улицами. В каком-то смысле, NYCB — "районный" театр (замечу, это хороший район). В 60-е годы, после открытия комплекса Lincoln Center for the Performing Arts, сюда переселились толпы театралов. В NYCB собираются в основном интеллектуалы Нью-Йорка: журналисты, телеведущие, писатели. В American Ballet Theater (ABT) публика более буржуазная — это публика Metropolitan: celebrity star — люди моды, шоу-бизнеса, вульгарно одетые дамы и господа из Нью-Джерси.
П. Г. Почему интеллектуалы — в NYCB, а люди поп-культуры — в ABT? Это следствие разной эстетики театров?
Т. Ш. Разделение прошло по границе музыки. Театр Баланчина с 40-50-х годов окружали люди, близкие абстракционизму. Их интересовали одноактные балеты на музыку Стравинского, Веберна, Хиндемита, Айвза. ABT — традиционный театр a grand spectacle: Минкус, Адан, Чайковский и т. д.
П. Г. Что смотрит публика, звезду или хореографию?
Т. Ш. В воскресном New York Times всегда есть списки танцующих на следующей неделе в АВТ. NYCB публикует только перечень балетов. В 60-70-е годы нью-йоркский балетоман, приглашенный на субботний ужин, никогда не отвечал сразу: "Не знаю, я был бы рад, но давайте подождем..." Причина? В субботу в NYCB был сильный состав, а узнать его можно было только днем, если кто-то выносил из театра список исполнителей. И тогда можно было ответить: "Да, я буду сегодня на ужине" или "Извините, не могу — Фаррелл танцует..." Все эти тайны устраивал Баланчин: он хотел, чтобы публика приходила смотреть именно спектакли.
П. Г. На чем держится АВТ?
Т. Ш. На именах. ABT всегда был качественной труппой с сильными корифеями (обычно из американцев) и звездами из иностранцев — русских, датчан и т. д. Но звезды угасают, и тогда для ABT наступают тяжелые времена. Последние годы репутация театра нестабильна. С кем из хореографов они только не пытались сотрудничать. Пригласили Твайлу Тарп (она должна была стать постоянным балетмейстером), вбухали в это море денег — и ничего. Сегодня они пытаются вернуться к старому имиджу — еще раз получить новое поколение звезд.
П. Г. NYCB и ABT разделяет гранитная пьяцца с фонтаном. Человек, забредший в Линкольн-центр, оказывается перед выбором, как в супермаркете: налево — NYCB, прямо — ABT. Существует ли репертуарная конфронтация?
Т. Ш. Обе труппы изо всех сил стараются делать вид, что не замечают соседа. Каждый театр считает, что он выше всей этой суеты. Конечно, это снобизм. В большей степени это относится к City Ballet: разве есть такая труппа АВТ? А что они танцуют? При Баланчине City Ballet не занимался рекламой. Если в пресс-службе NYCB три господина, в АВТ — двенадцать. Но сейчас и City Ballet занимается этой грязной работой. Что до репертуарных разборок, то если City Ballet открывает весенний сезон "Спящей красавицей" в редакции Мартинса, будь уверен, через некоторое время АВТ покажет свою "Спящую".
П. Г. Не говорит ли появление "Спящей" в City Ballet о том, что даже публика, воспитанная Баланчиным на одноактных абстрактных балетах, предпочитает все же "длинное искусство", многоактный сюжетный спектакль?
Т. Ш. Я не говорю "предпочитают", я говорю "любят". В NYCB всегда танцевали "Коппелию", "Щелкунчика", двухактный "Сон в летнюю ночь". Так что баланчинская публика знает "длинное искусство". А может (скорее всего) это уже другая публика.
П. Г. На наших глазах в Петербурге деградировала целая социо-психо-культурная группа балетоманов. В Мариинке из вечера в вечер можно видеть одни и те же лица, но это, извини, не совсем здоровые люди. Как поживает каста балетоманов в Нью-Йорке? Кто они?
Т. Ш. Недавно в Нью-Йорке рядом с Линкольн-центром закрылся магазин Ballet Shop. Там тусовались экзотические персонажи, которые любят балет XIX века, воспитаны на ballets russes, покупают балетные сувениры и ходят в АВТ. Вот эта публика никогда не ходила и не пойдет в City Ballet.
П. Г. Наверняка это русские эмигранты.
Т. Ш. Не только. В основном дамы неопределенного возраста, обожающие звезд — Baryshnikov, Noureev, Makarova. На галерее Metropolitan я видел незнакомцев, которые закатывали глаза, рассказывая, как ездили на Гавайи смотреть танцы Нуриева. Вот эти сумасшедшие и есть настоящие "балетоманы". Но таких в Нью-Йорке немного. В 70-е годы этот круг составляли секретарши, школьные учительницы — то есть дамы с неустроенной судьбой. Они и создавали по субботам знаменитые длинные очереди за standing в Metropolitan на следующую неделю. Продажа начиналась в десять утра, а уже в восемь они были на месте. Шустрые аспиранты Колумбийского университета раздавали номера, а затем устраивали переклички. Но это было в 70-е. Сейчас очереди укоротились.
П. Г. пСекретарши и учительницы вышли замуж?
Т. Ш. Вряд ли. Просто со сцен исчезли звезды.
П. Г. Это все бескорыстные поклонники изящного. А существует ли наемная, оплачиваемая клака?
Т. Ш. Нет, заявляю официально.
П. Г. Не является ли официальной клакой пресса?
Т. Ш. А вот это — другое дело.
П. Г. Если так, опиши механизм лоббирования.
Т. Ш. Есть разные представления о роли критики. Некоторые считают, что выполняют "миссию" (вроде гуманитарной помощи), поддерживая труппы на фоне сокращения субсидий. Забавно порой читать рецензии на то, что видел сам. Задаешься вопросом: кто ослеп — я или автор этой писанины? Кстати, иногда гастролирующие русские труппы получают газетные овации вне зависимости от качества работы.
П. Г. Что это значит? Американским критикам русские труппы заклеивают глаза деньгами?
Т. Ш. Просто они выступают в роли добродушных американских опекунов. Для кого-то это nostalgie russe.
П. Г. Вернемся к балетомании...
Т. Ш. В City Ballet балетомания есть. Но как бы на высшем уровне. Там не считают себя балетоманами, скорее — интеллектуалами. Балетоманы — это низшая раса. Ну кто те ненормальные, которые смотрят "Жизель" в восьмой раз?
П. Г. А двадцать раз "Агон"? Это не балетомания?
Т. Ш. Что ты, это "интеллектуальная пища"! Балетомания в City Ballet материализовалась в архитектуре театра. В антрактах публика топчется в огромном фойе — "променаде", где ее удобней всего разглядывать, как стадо животных на фермерском лугу. Вот группа критиков. Вот вторая группа критиков, которая ненавидит первую. Вот балетоманы. Если хочешь знать, есть ли в театре клака, смотри на "променад" — многое поймешь.
П. Г. О чем говорят в антрактах?
Т. Ш. О том, "кто" и "как": она — ничего; Х — на прошлой неделе был гораздо лучше; Y — просто ужасен...
П. Г. Насколько компетентна эта публика?
Т. Ш. Есть очень грамотные персонажи, которые видели все в течение тридцати лет. Но я очень сомневаюсь, что они действительно помнят, как в 1963 году, в мае, в воскресенье вечером танцевала Аллегра Кент. Балетоманские кланы разделяются на поклонников Баланчина и Роббинса. Роббинс — вообще очень щекотливая тема: "серьезные" люди Роббинса не любят и не смотрят. Если в одной программе дают Баланчина и Роббинса, в антракте после Баланчина кажется, что в здании начался пожар. Публика толпами покидает театр.
П. Г. А что происходит после спектакля?
Т. Ш. После спектакля АВТ в ресторане Ginger Man (через Бродвей) иногда закатываются ужины под девизом "таланты и поклонники". После спектакля в City Ballet никто никуда не закатывается. Любимым рестораном Баланчина был Greek diner — довольно дешевая точка. Там и собиралась публика City Ballet. Но он закрылся.
П. Г. Ты наблюдал сезон в Мариинском балете и видел всех главных персонажей. Смоделируй гастроли Мариинского балета в Нью-Йорке. Кого и что он должен показать?
Т. Ш. Мариинскую "Баядерку" с Лопаткиной, особенно после того, как в Нью-Йорке только что видели парижскую; "Дон Кихота" с Вишневой, "Ромео" с Куллик. Symphony in C. Баланчина. Когда Лопаткина, Вишнева, Думченко в одном спектакле, это производит впечатление.
П. Г. Но самый фантастический вариант — дать в Нью-Йорке "Драгоценности" Баланчина, где Захарова, Думченко и Гумерова солировали бы в "Изумрудах", Вишнева — в "Рубинах", Лопаткина — в "Бриллианте". Интересно, что бы сказала пресса?
Т. Ш. New York Times была бы довольна (там любят Russian ballet). Wall Street Journal — не очень (кинутся защищать кости Баланчина). Мнение New Yorker непредсказуемо: Арлин Кроче либо любит, либо ненавидит. Если ей понравится, она сразу начнет кампанию по замене Мартинса на Вазиева.
П. Г. Вот мы к этому и подошли: существует ли в NYCB и ABT понятие "театральная оппозиция"? Кто это, как проводится интрига и насколько достойны средства?
Т. Ш. В АВТ после ухода Барышникова проблем не возникло: сразу решили, что труппу возглавит Маккензи.
П. Г. Как восприняли уход Барышникова?
Т. Ш. Пока он был при власти — естественно, все были недовольны: и критика, и публика. Когда он ушел — конечно, все остались недовольны: и публика, и критика.
П. Г. Кто решил, что труппу возглавит Маккензи?
Т. Ш. Баланчин говорил: apres moi — le Board. И в City Ballet, и в ABT все решает Board — совет попечителей. Когда после Барышникова в АВТ появился Маккензи, казалось, все идет хорошо. Когда умер Баланчин, в NYCB наступили тяжелые времена. Я имею в виду оппозицию Мартинсу.
П. Г. Но Мартинс официальный преемник Баланчина.
Т. Ш. Не совсем. До смерти Баланчина никто не сомневался, что его преемником станет Мартинс. Но сам Баланчин ничего об этом не говорил.
П. Г. Так или иначе, но Мартинс оказался во главе. Интригуют ли против него и как?
Т. Ш. Крестовый поход, как всегда, возглавила пресса. Первые три-четыре года все было спокойно. Потом активно начала организовываться оппозиция.
П. Г. Что ею движет: желание поставить своего человека, спасти "основы" или сменить концепцию?
Т. Ш. Идеология труппы — это свято. Раздражал сам Мартинс. И тем больше, чем меньше было понятно, кто может его заменить. У каждого кланчика был свой человек, но единого кандидата от оппозиции так и не нашлось. Все хотели видеть в качестве директора труппы балетмейстера. Но я сомневаюсь, есть ли второй Баланчин.
П. Г. Критика — это внешняя оппозиция. А кто противостоит Мартинсу внутри театра?
Т. Ш. Те, кто работал с Баланчиным, те, кто ушли в конце 70-х и хотели бы вернуться. Как во всех театрах мира.
П. Г. И что произошло?
Т. Ш. Ничего.
П. Г. Ты доволен тем, как Мартинс управляет делом?
Т. Ш. Не скажу, что всегда. Но когда я прихожу в театр, я всегда вижу много талантливых юниоров. Вопрос, что из них выйдет? Сегодня главная проблема в том, что труппу покидают молодые парни вроде Штифеля, Эдвардса, Боула.
П. Г. Почему они уходят?
Т. Ш. Спроси у них. Думаю, это болезнь "принцев" (типа юношеских прыщей). Все хотят "Лебединое озеро". Проблема еще и в том, что баланчинский театр по-преимуществу балеринский.
П. Г. Но все же "Четыре темперамента", "Агон", "Скрипичный концерт", "Аполлон", "Блудный сын" — этот мужской репертуар будет рангом повыше, чем садово-парковая скульптура принца Дезире, или полторы вариации Зигфрида в "Лебедином".
Т. Ш. Но в сознании артистов NYCB — театр балерин.
П. Г. В каких отношениях City Ballet находится с Фондом Баланчина — владельцем авторских прав на репертуар, который Баланчин создал для City Ballet?
Т. Ш. Есть вероятность, что проблемы возникнут в будущем. Пока их нет. Я помню только один инцидент, когда экс-балерина X, владеющая правами на балет Y, узнав, кто будет танцевать этот балет на открытие сезона, запретила его показ от имени Фонда Баланчина. Театр пережил тяжелые дни. В конце концов все обошлось, и танцевала та, кого объявили.
П. Г. А если не смогут договориться — начнут выяснять, кто важнее, курица или яйца?
Т. Ш. Дело в том, что курица одна, а яиц много. Добряк Баланчин, раздарив авторские права своим близким друзьям, заботился о том, чтобы у них было на что жить. Но я не уверен, понимал ли он, какие возникнут проблемы.
П. Г. Каковы отношения между NYCB и Школой американского балета, из учеников которой состоит труппа?
Т. Ш. Нормальные. Часто танцовщики берут уроки у своих школьных педагогов. Сейчас в Школе в основном учат бывшие танцовщики City Ballet, работавшие с Баланчиным.
П. Г. Театр доволен продукцией, которую выдает Школа? А если нет — может ли он выразить претензии Школе?
Т. Ш. Очень просто — театр перестанет ангажировать выпускников Школы.
П. Г. А что же тогда театр станет делать?
Т. Ш. Позвонит в Королевский датский балет или перекупит очередного "футболиста" из Мариинского.