В рамках внеконкурсной программы ХХ Московского кинофестиваля состоялась премьера фильма Джоэля Шумахера "Бэтмен и Робин" — очередной, четвертой по счету, серии о похождениях "человека--летучей мыши".
Московский показ четвертого "Бэтмена" анонсировался как европейская премьера. Если Европа находится внутри Садового кольца, с этим можно согласиться. Если нет — все обстоит несколько иначе: в Лондоне и Париже фильм уже идет и даже начал стремительно накручивать кассовый счетчик, который вот-вот выкинет круглую цифру $100 млн.
Для суперпроекта такого уровня это не слишком много. Еще в момент выхода предыдущего "Бэтмена", когда вместо сказочника Тима Бэртона в режиссерское кресло уселся опытный лоцман голливудского мейнстрима Джоэль Шумахер, язвительные критики заговорили о кризисе идеи. Бартон снимал честную сказку, в которой все немыслимые подвиги летучего стража Готтэм-сити имели наивно-правдоподобное объяснение. Шумахер с ходу положился на супертехнологии, не без основания смекнув, что технический прогресс и есть та сказка, которая то и дело становится былью и которой покорны все зрительские возрасты.
Новый "Бэтмен" творчески осмыслил и еще одну особенность современного кинопроцесса, суть которой сводится к тому, что традиционные категории вроде сюжета или характера выглядят нежелательной нагрузкой к зрелищу. Шумахер смело избавился от балласта, сделав прямую ставку на набор эффектных аттракционов. Бэтмен взлетает. Бэтмен приземляется. Бэтмен меняет траекторию полета, получив пинок от очередного противника. Бэтмен проваливается в воздушную яму и выкарабкивается оттуда при помощи знаменитого стреляющего троса. По сравнению с этим фильмы Бартона, позволявшего себе повествовательность, психоаналитические подтексты и даже столь изысканную фигуру киноречи, как флэш-бек (возвращение в прошлое), выглядят чуть ли не аристотелевой трагедией.
По существу, экранный комикс Джоэля Шумахера отдал легендарного поп-героя породившей его культурной среде. "Человек--летучая мышь" вышел из комикса. В комикс же и вернулся. Само по себе это и не хорошо, и не плохо. Просто кино, долгое время воображавшее себя движущейся фотографией, по истечении столетнего возраста то и дело превращается в фейерверк трюков и россыпь цветных картинок.
Рядом со своими предшественниками Майклом Китоном и Вэлом Килмером новый Бэтмен смотрится не то чтобы отцом, но старшим братом. И миссия ему выпадает соответствующая — избавить Готтэм от преступного дуэта сумасшедшего доктора Фриза и зловредной мисс Ядовитый Плющ. Объединив усилия, хитроумные негодяи намереваются сначала заморозить город, а потом превратить его в теплицу для вьющихся растений. Но Бэтмен и его напарник Робин всегда на посту. В результате Плющиху сажают в каталажку, а Фриз избавляется от маниакальной скорби по мертвой жене и даже обещает исправиться.
Понятно, что пригласив на роль мисс Ядовитый Плющ культовую звезду Уму Турман, а на роль мистера Фриза — самого Арнольда Шварценеггера, Шумахер убил даже не двух, а целое стадо зайцев. Но не только. В своем мифологическом ракурсе "Бэтмен-4" воскресил полузабытую черту массового Голливуда 30-х — жанр "кинематографической встречи". Исчерпав индивидуальные возможности любимцев публики и их гипотетической родни, кино то и дело сталкивало поп-кумиров в рамках одного сюжета. Так, Годзилла встречался с Дракулой, а какой-нибудь Человек-волк — с Франкенштейном. В этом смысле "Бэтмена и Робина" можно было бы легко переименовать в "Бэтмена и Железного Арни", потому что Шварценеггер (в роли Фриза он очень похож на обмороженного, серебрящегося инеем Фантомаса) — это уже не имя собственное и не Терминатор, Конан или Стиратель, а целое и цельное амплуа.
Ясно и то, что чем ниже в культурной иерархии стоит сюжет и его обитатели, тем доступнее он высоколобым ассоциациям и эстетским цитатам. В свое время критики всерьез размышляли о перекличке первого "Бэтмена" с предвыборной кампанией в Америке. Стихийный постмодернист Бартон вообще не чурался внутренней иронии. На сей раз технарь-Шумахер тоже позволил себе игривые поддавки. Например, в сцене соблазнения макияж и прическа Умы Турман повторяют внешность Элизабет Тейлор из "Клеопатры", а в лезвие ножа мисс Ядовитый Плющ смотрится точно так же, как Грета Гарбо--Мата Хари, перед казнью смотрелась в клинок сабли офицера-экзекутора.
Собственно, кино тоже есть бесконечная череда культурных отражений. И Бэтмен, каким он был придуман и нарисован более полувека назад, и Бэтмен, каким он прилетел в эти дни в Москву, это подтверждает.
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ