Исполнилось 30 лет Музыкальной биеннале бывшей ГДР
В столице Германии в 16-й раз прошел традиционный международный фестиваль современной музыки Музыкальная биеннале. Появившемуся в 1967 году детищу бывшего союза композиторов бывшего ГДР исполнилось 30 лет. Однако эта круглая дата не слишком афишировалась, ведь новая жизнь биеннале, сменившей насквозь идеологизированную "декаду музыки стран социализма", началась не так давно.
Немцы всегда углубленно занимались своей историей, а после объединения их усилия удесятерились. Выяснение, по Пастернаку, "взаимных болей, бед и обид" между "западными" и "восточными" оказалось делом не одного поколения. Не осталась в стороне и музыка. Выпущенный шесть лет назад трехтомник документов "Новая музыка в разделенной Германии" (составители и комментаторы У. Дибелиус и Ф. Шнайдер) стал одновременно и солидным комментарием по 50-м, 60-м и 70-м годам в немецкой музыке, и важнейшим источником информации о трех последних биеннале.
Очевидными фаворитами нынешнего 16-го фестиваля стала западная и дальневосточная музыка. Удовлетворяя давнюю потребность в альтернативе, биеннале, как вырвавшийся на свободу школьник, до сих пор наверстывает упущенное. 70-е — тема нынешнего фестиваля, с их резким поворотом от авангардистского пуризма ко всякого рода нео- и политечениям — предоставляют особенно богатый выбор между разными ретроспективами — так были названы тематические экскурсы в недавнее прошлое.
Одной из важнейших, как и следовало ожидать, стала ретроспектива "Музыка и политика", представленная двумя полярными фигурами: "вечно юным" польским американцем Фредериком Ржевским, "на ура" исполнившим свои знаменитые вариации The People United на тему чилийского шлягера Серджио Ортега El pueblo unido (1975), и нынешним немецким классиком Хансом Вернером Хенце, чьи блистательные "Голоса" (1973) на стихи прогрессивных поэтов купили публику изысканнейшей интонацией (с налетом салонного коммунизма).
Зато сочинение Луиджи Ноно "Как прибои силы и света" (1971-1972), создавшего посредством сопрано, фортепиано и магнитофонной ленты прецедент звукового теракта, в конечном итоге опрокинуло на обе лопатки Ржевского и Хенце с их стилистическим плюрализмом.
Ученик итальянского радикала Хельмут Лахенманн, призывая "идти дальше, чем Ноно", посягнул уже не на место, а на сами атрибуты концертного священнодействия. В его "Контракаденции для большого оркестра" (1970-1971) все оказалось за пределами ожидаемого: от еле слышных струнных шорохов до доносящихся извне бытовых звуков — говорящего радиоприемника, булькающей воды и пр.
Сегодня манифесты этого композитора сложились в законченную эстетику, которую подытожила только что поставленная в Гамбургской опере "Девочка со спичками" (музыка с картинами по Гансу Христиану Андерсену). Бурная полемика, возникшая вокруг этого спектакля, перекинулась и на биеннале, где публика резко разделилась на отмалчивающихся скептиков и восторженных, пришедших специально на Лахенманна фанов.
В другой ретроспективе — "Двадцать лет спустя" в память об эпохальных берлинских фестивалях "Метамузыки" с энтузиазмом были исполнены минималистские опусы Мортона Фелдмана. Еще один манифестант 70-х, композитор и тромбонист Винко Глобокар появился на сцене во главе целой процессии, игравшей его пьесу "Исполнитель как изобретатель" (1969-1975). С тромбоном и альпийским рожком этот поборник импровизации вел за собой пять солистов во главе пяти групп музыкантов, к которым присоединились не только два хора и магнитофонная лента, но и тот же, что и двадцать лет назад, дирижер — Диего Массон. Боюсь, что без них этот хэппенинг не избежал бы сильного привкуса анахронизма.
В одном из лучших концертов — "Расширенное сознание" Андреас Гроу, Готц Шумахер (два фортепиано) и Брайан Вольф (звуковая режиссура) с блестящим мастерством исполнили Mantra (1970) Штокхаузена. Это "звездное" сочинение композитор писал целых полгода, колдуя под сводами павильона Всемирной выставки 1970 года в Осаке, предоставленного в его распоряжение.
Пожалуй, диалог с прошлым было нелегко вести именно нынешним — предложившим его — творцам. Берлинский критик Фолькер Штребель без обиняков окрестил день сегодняшний как "навязывание и повторение старых истин". Увы, с ним можно во многом согласиться, особенно когда "старое" — такие мэтры авангарда, как Ксенакис, Булез, Шнитке, Кагель, те же Лахенманн и Ноно — звучало в одной программе с "новым". Даже самые блистательные исполнители, будь то Немецкий симфонический или Slagwerkgroep Den Haag, не спасали положения, а лишь подчеркивали склонность новых авторов демонстрировать свою осведомленность в обеспеченном классиками лексиконе.
Не слишком убедили проекты нынешних возмутителей умов, соединивших серьезную и развлекательную музыку. Гремучая смесь из "техно", "серьезного музицирования", магических видеознаков, мигающих настенных скульптур, миманса в пьесе Штефана Винклера воспринималась скорее бесплатным приложением к кружке пива, продаваемого, кстати, по законам биеннале по весьма сходной цене.
Счастливым исключением стал единственный концерт-портрет японского композитора Тошио Хосокавы. Уроженец Хиросимы, он долгое время прожил в Германии. Сквозь очевидные западные влияния (Веберн, Лигети, Лахенманн) проступили характерная для японской культуры скупая каллиграфия и почти мистическая ритуальность. Последнее — благодаря шаманской игре на ударных его коллеги, композитора Исао Накамуры.
Как всегда на высоте были ансамбль "Модерн", лейпцигский "Авангард-ансамбль". Но подлинной звездой в параде исполнителей стал известный французский ударник Жан-Пьер Друэ, который в течение четырех вечеров оживлял чудные музыкальные машины своей соотечественницы, архитектора Клодин Брахем. Собранные из самого немыслимого хлама (от водопроводных кранов до велосипедных шин с натянутыми струнами, крутящимися валами и пр.) выставочные объекты превращались под руками Друэ в забавный и одновременно философичный музыкальный театр.
Выступление этих уникальных артистов затмило всю супертехнику. Сравниться с ними мог разве что гамбургский ансамбль "Искусство для искусства", уже не в первый раз с неизменным успехом выступивший с перформансом "Музыкальная шкатулка". Сюжет состоит в том, что, опустив марку в импровизированный автомат "лайф", можно заказать одну из 24 пьес самого разного стиля и временного диапазона. Все равны для ярмарочного раешника!
Фестиваль окончен, но уже разрабатывается проект следующего — 17-й Музыкальной биеннале. Он планируется на 1999 год — десятилетнюю годовщину падения стены. Будем надеяться, что это достаточный срок, чтобы эйфория открытия Запада остыла и фестиваль превратился в международный форум, способный объективно учитывать не только изъезженные политические альтернативы, но и самостоятельный опыт Восточной Европы.
ТАТЬЯНА Ъ-ФРУМКИС