Александр Абдулов официально открыл ХХ Московский кинофестиваль
"Никак не могу сосредоточиться,— пожаловался в зале 'Пушкинский' (в прошлом — кинотеатр 'Россия') мой сосед справа.— То доклад, то концерт, то заседание агитпропа..." Действительно, сосредоточиться было практически невозможно. Одиночный конферанс Александра Абдулова в качестве ведущего был отмечен некоторой нервозностью. Он будто бы поставил перед собой задачу убедить присутствующих, что кинематограф в нашей стране более жив, чем мертв, и, возможно, нужен народу, а потому проведение московского фестиваля имеет смысл. ММКФ, по-видимому, навеки обречен оправдываться.
Открытие было выдержано в стиле главного фестивального плаката — "зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей". На плакате — действительно ракеты, роль покоренного Енисея исполняет возрожденный храм Христа Спасителя, а "область балета" заменяет искусство оперы (надпись по синему полю: "400 лет мировой опере"; этой дате посвящена часть культурной программы). Фестиваль, проходящий под сенью власти, конечно, не мог обойтись без приветствия президента, зачитанного вице-премьером Олегом Сысуевым в присущей ему печально-торжественной манере. Юрий Лужков, олицетворяющий ныне идею крепкой российской государственности и встреченный залом сочувственно, высказался в жизнеутверждающем, но туманном духе — об огромной роли киноискусства, ибо оно "влечет нас в неизведанные дали реализма и фантастики".
Абдулов с одобрением вспомнил в докладной части своего конферанса об американском кинематографе, который вытащил американский народ из трясины великой депрессии представлением ему оптимистической мифологии. Тут-то, под звуки марша из "Шести часов вечера после войны" и вальса из "Войны и мира" Бондарчука, стало ясно, что вечер неизбежно приобретает ретроспективно-мемуарный характер: отцы фестиваля по-прежнему настаивают на идеологической роли кинематографа как искусства, сплачивающего нацию. Но апеллировать при такой установке можно лишь к советскому прошлому, и потому чествовались звезды отечественного кино из достаточно удаленного, хотя и действительно славного прошлого — Евгений Самойлов, Марина Ладынина, Ирина Скобцева. Людмила Гурченко, исполнив "Песенку про пять минут", вызвала в зале лишь вздох и слезу ностальгического умиления. Ее сменил со своим концертным номером Вахтанг Кикабидзе. Сочетание песни из "Мимино" и упоминания об Олимпийских играх 1980 года, которые, как и нынешний фестиваль, начинались в день его рождения, окончательно пробудили в зале тоску по старой доброй и стабильной империи с ее пахмутовской напевностью. Тут же на сцене развернулось дефиле коллекции Валентина Юдашкина — новое напоминание о том, что мы-таки "делаем ракеты" и покоряем лагерфельдов, что нам-таки есть чем гордиться.
Несколько смутило публику заявление Инны Чуриковой: "Я точно знаю, какой фильм получит приз на этом фестивале". Нервозная пауза и напряжение заинтересованных лиц. И вздох облегчения с улыбкой: "Это будет фильм, исполненный человечности, добрых порывов и красоты".
После антракта был показан нашумевший фильм австралийца Бэза Лурмена "'Ромео и Джульетта' Вильяма Шекспира" (внеконкурсный показ). Что несколько развеяло ностальгический дух церемонии. Фильм Лурмена демонстрирует весь арсенал поп-культурных адаптаций классики к сознанию сегодняшнего человека, жертвы и продукта телезрелища.
А праздные любители зрелищ, собравшиеся перед лестницей, ведущей к залу "Пушкинский", равно аплодировали Николаю Караченцову, Андрону Кончаловскому и пакистанскому режиссеру, явно приняв его за индийского киноактера. Настоящая овация со скандированием "Бел-ла! Бел-ла!" была устроена Белле Ахмадулиной. Из чего можно заключить, что приветствовали эти люди не столько "своих звезд", как хотелось бы устроителям, сколько просто известные, как принято говорить у телевизионщиков, "эфирные лица".
ВИКТОРИЯ Ъ-БЕЛОПОЛЬСКАЯ