ВГБИЛ первой выскочила из финансового капкана
В этом году одной из крупнейших библиотек России — Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы им. М. Рудомино — исполняется 75 лет. Недостаточное финансирование библиотек государством стало сегодня почти нормой. Как библиотека может не только существовать, но и развиваться? Об этом корреспондент Ъ ТАТЬЯНА Ъ-МАРКИНА беседует с директором Библиотеки иностранной литературы ЕКАТЕРИНОЙ ГЕНИЕВОЙ.
— В библиотеке бюджетные средства составляют не более трети, и те поступают далеко не в полном объеме. Как при таком положении библиотека может жить — или выжить?
— Действительно так. Все остальное — деньги, которые найдены другими способами.
В 1992 году мы впервые получили оглушительную по нашим меркам сумму — около 1 миллиона долларов США — по межправительственным грантам. После этого нас проверяли, проверяли... Было 17 комиссий из Счетной палаты. Когда они к нам пришли, я даже спросила: "А что, в стране нет другого учреждения, которое можно проверить?" Они не могли представить себе, что директор, который имеет доступ к деньгам, право финансовой подписи, каким-то образом этими деньгами не пользуется. В своих, личных целях.
Мы ввели плату за гардероб — 1 тысяча рублей. Ну, нет у меня другой возможности сохранять этот гардероб — мы же северная страна, мы не можем разрешить, как во Франции, ходить в курточках и бросать их на пол. К тому же у нас нет соответствующей системы сохранности.
Я очень много чего могу. Но я не могу заменить государство. Я не могу платить за свет, электричество, за охрану. Конечно, можно грантовые деньги, которые мы получаем по межправительственным соглашениям с Францией, Великобританией, Соединенными Штатами, Японией и так далее, в нарушение договоров отправить на оплату электричества. А ведь библиотека потому и удовлетворяет потребностям читателей, что деньги идут на ремонт (эта библиотека выглядит как любая западная), на комплектование — вы же сюда приходите читать, а мне на комплектование если и дают, то редко и мизерные суммы. И на периодику, и на книги. Поэтому это даже не тришкин кафтан, а какой-то макабр.
Однажды, выступая в Думе, я хотела пропеть здравицу Куликову. Я не могу сказать, что он мой любимый министр. Но он действительно хорошо воспитал свой персонал. Я не понимаю, почему наши милиционеры нас еще охраняют. И не просто охраняют, а хорошо. Они даже как-то с любовью относятся к объекту, который им поручен. Им ведь давно никто не платит.
Я никогда не думала, что мои силы, моя энергия будут идти на то, чтобы все время придумывать, как сделать так, чтобы работала почта, чтобы я могла платить нормальные деньги уборщицам, чтобы у меня исправно функционировали туалеты. Живет библиотека или выживает? В финансовом смысле мы выживаем ценой невероятной. Но если ответить с философской точки зрения — живем, и замечательно.
— Я много лет пользуюсь вашей библиотекой и давно уже знаю всех сотрудников в лицо. Как вам удается избежать текучки кадров? Зарплата у вас такая же...
— Нет, мои сотрудники получают все же больше, чем в других библиотеках. Но получают, с моей точки зрения, все равно мало. У меня средняя зарплата тысяч 500. И я бы с удовольствием платила больше, если бы могла. Какая логика мною руководит? Я убеждена, что надо людям платить за работу. Если они работают хорошо, им надо платить хорошо. Я вообще в бесконечный энтузиазм не очень верю. То есть я в него верю, как это ни покажется парадоксальным, на уровне руководства. Вот руководители могут и должны быть преисполнены энтузиазма. А остальные должны получать деньги. У меня есть отделы в библиотеке, где сотрудники получают больше, чем директор. Я считаю, что это нормально. Такова их рыночная стоимость. Здесь никто не получает столько, сколько платит государство.
— Дополнительные источники финансирования вполне легальны?
— Некоторые надбавки идут за счет бюджета, потому что мы, директора, обладаем правом распределять фонд зарплаты. Остальная часть — это деньги, которые мы должны заработать сами. Для того чтобы эта библиотека могла нормально развиваться на уровне зарплаты, мы должны зарабатывать около 108 миллионов рублей в месяц. Для библиотеки это колоссальная цифра. Каким образом? У нас ведь нет никакой аренды. В традиционном смысле — каким-нибудь коммерческим фирмам.
— Но в вашем здании размещено множество культурных центров разных стран.
— Это не аренда, а гранты. Они даются по межправительственным соглашениям. Аренда — это вот дверь, вот замок — и за этим замком что-то находится. Ни один культурный центр не откроется, если я этого не захочу и если туда будет закрыта дверь. Это искушенный читатель или проверяющий поймет, что он находится в Американском центре. А читателю совершенно все равно — он в библиотеке.
Когда меня проверяли в прошлом году, одна дама спросила: "А вот как вы можете доказать, что ваш Американский центр — не гнездо вражеской разведки?" Я говорю: "По чести сказать — никак". Я с ними работаю сознательно. Деньги здесь играют очень серьезную роль, это способ выживания культуры в этой стране, но изначальный мой импульс — наведение мостов между культурами. Может, они все ЦРУ, но меня волнует не это. Меня волнует идея диалога. Мне кажется, что если и есть смысл в библиотеке иностранной литературы, кроме образовательного, он в том, что мы — бесконечная встреча, встреча культур и огромного количества языков. И очень важно, чтобы встреча этих языков не превратилась в Вавилон. Это должна быть очень разумная, повторяющая многообразие мира структура.
— Как еще заработать деньги?
— Проще говоря — что мы можем продать? Информацию и услуги. Ничего больше. Информация — очень дорогая вещь. Но чтобы ее выгодно продавать, надо уметь продавать, знать кому. Мы были пионерами в поиске внебюджетных средств финансирования. Деньги на издания, деньги на командировки, деньги на строительство — это ведь та наука, которую библиотеки начали осваивать году в 1993-1994-м. Но возможностей и интереса в таких поисках очень много.
— Если есть реальные способы добыть деньги и жить, то почему же Ленинская библиотека рушится? Не хочет или не может?
— Если говорить о феномене Ленинской библиотеки (не о сегодняшнем руководстве, которому я желаю всяческих успехов, я и предыдущему желала того же) — она поражена тяжелой социально-исторической болезнью. Она воплощает собой трагедию под названием "советская библиотека". А это серьезная вещь. Опасная. Гигантская библиотека мирового значения воплощала в себе идею библиотечного тоталитаризма, то есть закрытости, строгой дозированности информации. Это не означает, что это все минус — это явление.
В чем проблема: в здании, которое рушится, в лампочках, которых нет? С моей точки зрения — это производные. Менталитет, душа больна. Если библиотеку закрыть от читателей, от мира — защемишь что-то внутри до такой степени, что размыкать будешь десятилетия.
В моей библиотеке в силу того, что она была библиотекой иностранной литературы, всегда работали люди с более продвинутым менталитетом. Она быстрее выскочила из капкана тоталитаризма. Это не значит, что в нем не остался хвост, кусочек ноги или руки. Или кусочек души. Мое главное богатство не в культурных центрах и даже не фондах, мое главное богатство — люди. Не хочу сказать, что все мои 500 человек — серафимы. Но есть ядро, которое заставляет библиотеку развиваться.