В Москву вернулся Андрей Строев. Он был одним из первых, кто сумел подняться на волне перестройки, и его совместное предприятие, занимавшееся развитием недвижимости, так и называлось — "Перестройка". За несколько лет СП сделало много: были построены офисные здания в центре Москвы и жилой комплекс "Сетунь". Проекты "Перестройки" пользовались невероятной популярностью — предарендные платежи намного превышали $1000 за м2. Строев — первый российский бизнесмен, чей портрет появился на обложке журнала Newsweek. Но в 1993 году после громкого скандала Строев уехал за границу. Многие полагали, навсегда. Но он вернулся. Более того, начал новый бизнес, опять связанный с недвижимостью.
Похоже, сейчас стало модно возвращаться в Россию, как несколько лет назад — уезжать на Запад. Впрочем, Строев уезжал не по своей воле. Но вернулся по собственному желанию. Первое интервью после возвращения АНДРЕЙ СТРОЕВ дал обозревателю "Коммерсанта-Daily" СВЕТЛАНЕ Ъ-СМЕТАНИНОЙ.
— Чтобы объяснить ваше возвращение, необходимо начать издалека — с истории вашего успеха и того, что за ним последовало. Вот оттуда мы и начнем. У вас "говорящая" фамилия. Вы случайно не продолжатель строительной династии?
— Мой папа всю свою жизнь был актером. Сначала в Театре имени Маяковского, позже в кино. Мама у меня — театральный критик, профессор, доктор искусствоведения. Так что у меня в семье вообще никто строительством не занимался. А я вот строитель и всю жизнь провел на стройплощадках.
— Пошли, значит, своим путем?
— Да, я же Овен. Причем абсолютно типичный.
Типичный Овен — мужественный, честный, трудолюбивый, часто стоический тип, полный оригинальных идей и неутомимого любопытства ко всему новому. Знак пионеров и изобретателей. Талантливый лидер и руководитель. С трудом подчиняется чужой воле.
После МИСИ я окончил спецгруппу по английскому языку, получил второй диплом, инженера-переводчика. Я работал мастером, прорабом, главным инженером управления. В 1975 году мне впервые довелось сотрудничать с иностранными строительными организациями на строительстве ЦМТ. Затем, в конце 70-х, строил Олимпийский стадион на проспекте Мира. После того как я окончил Академию народного хозяйства при совете министров, я был направлен на работу в "Мосинжстрой" — крупнейшую в стране специализированную фирму инженерного строительства. Вот там и начались уже более тесные контакты с инофирмами — в основном на строительстве гостиничных комплексов для "Интуриста". В тот момент, 1985-88 годы, на меня было возложено руководство всеми объектами для "Интуриста": реконструкция гостиницы "Метрополь" и "Савой", строительство "Пенты", "Рэдиссон".
— Вы закончили академию в 1985 году, когда к власти пришел Горбачев. Это было время, полное надежд. Как вы тогда все это воспринимали?
— Очень оптимистически. 1987 год — начало кооперативного движения, потом в апреле — выпуск знаменитого постановления о СП, которое разрешило государственным предприятиям вступать в прямые контакты с иностранными фирмами. Все мы были очень воодушевлены.
В 1987 году я в составе делегации Госстроя впервые в жизни побывал в США. Увидел, насколько сильна там индустрия строительства, как воплощается схема девелопмента. Что-то, конечно, я знал и раньше, поскольку этот вопрос серьезно изучал в академии. У нас тогда преподавали талантливейшие люди — Абел Аганбегян, Гавриил Попов.
— Во время поездки в Америку вы и решили создать свое СП?
— Да. Это была моя личная инициатива. Когда я поехал в Америку во второй раз, я уже искал конкретного партнера-профессионала. Тогда у нас и состоялась первая встреча с нашим будущим американским партнером Эрлом Уоршамом — профессиональным девелопером с 30-летним стажем, владельцем нескольких отелей "Хилтон" и "Хайат".
— Как вам удалось уговорить его начать бизнес в России?
— Уговаривать особенно не пришлось. Тогда был период, когда в Россию шли либо очень крупные мировые цепи, либо совсем небольшие частные фирмы. Огромный слой среднего бизнеса боялся. Что касается Штатов, то и сейчас эта тенденция сохранилась. Председатель правления фирмы с оборотом в $250-300 млн считает, что ему гораздо спокойнее сидеть у себя в Нью-Йорке и получать свои 8% годовых. Европейцы в этом плане более агрессивны, более активны в освоении новых рискованных рынков.
СП "Перестройка" было зарегистрировано в 1988 году, и уже в 1989 году мы закончили первый объект — офисное здание Pushkin Plaza площадью около 3000 м 2.
— До этого в Москве ничего подобного не было?
— Единственное здание, которое было построено с учетом западных стандартов, это ЦМТ. После этого ничего подобного не строилось. То, что мы сделали в 89-м, это было первое здание, построенное с привлечением западного ноу-хау девелопмента, западных технологий строительства, западных подрядчиков, но без привлечения бюджетных государственных средств. За годы работы СП удалось привлечь более $50 млн инвестиций в московскую недвижимость.
— За время работы в СП вы стали более обеспеченным человеком?
— Конечно. И не только я. Общий оборот составлял более $10 млн в год. И естественно, уровень оплаты высшего руководящего состава был достаточно высокий.
— За это время что-то из недвижимости себе приобрели?
— Я приобрел дом в Атланте, получив 30-летний кредит в американском банке при помощи американских партнеров. Что и явилось впоследствии поводом для всех "наездов" на меня. В этом доме останавливались и гости фирмы, и наши сотрудники, приезжавшие в Атланту. Потом банк забрал этот дом.
— После того как разразился скандал?
— Со скандалом в Москве это не связано. Просто у меня уже не было средств расплачиваться по кредиту.
— Вот мы и подошли к самому неприятному для вас моменту. Все ваши проекты имели бешеный успех, были грандиозные планы насчет дальнейшего строительства. И вдруг в 1993-м разразился такой скандал.
— Мне бы не хотелось углубляться в эту тему, но кратко могу объяснить это так. Существуют так называемые заказные убийства, когда человека устраняют физически. Но существует и другая схема устранения личности. По сути это такое же заказное убийство, но бескровное. Когда по заказу создается многоэшелонированная система атаки на конкретную личность с привлечением всех доступных средств — и доносов, и подачи ложной информации руководству, и писем в максимально возможное количество инстанций, и телевидения, и газет, и журналов, и телефонных звонков с угрозами. При этом уже не имеет значения, сколько правды, а сколько лжи и клеветы используется. Чем грязнее и скандальнее, тем лучше. Главное — разрушить общественное лицо конкретного человека, нанести максимальный урон его репутации. Весь этот арсенал и был применен ко мне в 1993-м.
— Если вы кому-то мешали, почему вас не убили? Вы тогда задумывались над этим?
— Тогда я был в таком состоянии, что не очень понимал, что вообще происходит. Это сейчас я могу проанализировать то, что произошло. Ну а кроме того, физическое убийство — все же уголовное преступление...
— Вы уехали, чтобы все успокоилось?
— Я уезжал с отвратительным чувством всеми преданного человека. На меня был действительно очень мощный "наезд", включая телефонные звонки с угрозами, что ребенок может пострадать. Я чувствовал, что если не уеду, все может кончиться очень печально. Но уезжая, я рассчитывал, что вернусь через несколько месяцев.
— Вы приехали в американский филиал "Перестройки"?
— Да, конечно. Из этого офиса я по три-четыре часа в день разговаривал с Москвой, руководил работой. В течение последующих полутора-двух лет я продолжал исполнять обязанности председателя правления. А затем, где-то в конце 1994-го, я мягко был отстранен от руководства СП, и мне пришлось искать работу. Какое-то время был профессором университета Georgia Tech в Атланте. Потом мы уехали из США. В Швейцарии у меня были друзья, которые мне помогли там обосноваться, снять квартиру, начать бизнес. Надо было зарабатывать на жизнь. И начался очень сложный период.
— И чем вы там занимались?
— Занимался торговыми операциями, финансовыми инвестиционными программами, связанными с привлечением средств в российскую экономику. Вместе с одной из очень крупных американских страховых компаний работал над программой управления ресурсами, по контракту занимался девелопментом для других фирм. Последнее время работал во Франции.
— И как у вас шли там дела?
— Ну, можно сказать, неплохо.
— Ничего себе неплохо. Вас во Франции даже дипломом наградили — "Лучший бизнесмен года".
— Да, а главная женевская газета Tribune de Geneve вышла с моим портретом на первой полосе и статьей про успешный бизнес. Но понимаете, там я работал всего лишь на 7-8% своего КПД. По большому счету можно сказать, что я потерял очень серьезно четыре года.
— Именно поэтому вы вернулись работать на 100%?
— Все эти годы у меня была единственная задача — вернуться. Потому что я русский человек и хочу жить и работать на родине. Это первое. А второе, то, что Россия — несравненно более интересный рынок для работы и создания каких-то проектов. Весьма прибыльных. Здесь все только начинается. На рынке представлено несколько крупных структур, в том числе и наиболее успешно работающая фирма S+T Group AG — та, в которую я пришел. Но мы считаем это только самым началом строительного бума.
Вот многие жалуются, что у нас трудно работать, трудно получить согласования, разрешения на строительство. Пожили бы они в Швейцарии. У нас период оформления всей документации на строительство занимает ну год-полтора. В Швейцарии этот процесс занимает четыре года. Поэтому там сейчас новое строительство практически не ведется.
— Если здесь все настолько перспективно, почему же иностранцы сюда не очень едут?
— Россия сегодня, безусловно, рассматривается и в Европе, и в Америке как наиболее интересный развивающийся рынок, причем во всех областях. И средний класс бизнеса начинает это осознавать. К нашему сожалению или к радости, медленно. К сожалению — потому что еще мало "дешевых" кредитных средств, к радости — потому что практически нет серьезных конкурентов на рынке.
— Вас пригласил на работу руководитель компании S+T Шалва Чигиринский?
— Да, мы с ним давние друзья. Работать в московской недвижимости мы начали практически одновременно. Мой приход связан с тем, что в группе сейчас такой набор перспективных проектов, что рук просто уже не хватает. S+T — это мощная структура, в которую входит целый ряд фирм, занимающихся отдельными аспектами девелопмента. Моя должность — ассоциированный партнер. Шалва Павлович — управляющий партнер. Это значит, что мы вместе создаем новую структуру, в которой я становлюсь партнером на определенном участке работы. Сейчас эта структура в стадии формирования.
— Возвращение русских в Россию — это отдельные случаи или уже тенденция?
— По-моему, это, на самом деле, стало тенденцией. Многие мои друзья, по разным причинам уехавшие из России в 80-х и начале 90-х годов и обосновавшиеся в США, Швейцарии, Австрии, Франции, теперь один за другим возвращаются в Россию. Но здесь я должен уточнить: возвращаются не просто в Россию, а конкретно в Москву. И уже ясно почему: в Москве за последние годы создан совершенно иной, прекрасный климат для бизнеса. Разница между Москвой сегодняшней и Москвой двух-трехлетней давности колоссальная.
— В чем конкретно эта разница?
— Нет прежней нервозности, напряженности, общей неуверенности в завтрашнем дне. Город как бы дышит, мощно и ровно, всюду чувствуешь активную работу. Бизнес быстро развивается. А размах строительства? Как частных, так и муниципальных строек. Мне как профессионалу легко оценить масштабы работ, инвестиций. В Москве чувствуется хозяин. А в Питере, например, никакого экономического взрыва не видно. Поэтому и экономическая ситуация там как в Москве в 91-м.
— Как вы думаете, сегодня возможны такие success story, как взлет "Перестройки"?
— Я абсолютно в этом уверен, поэтому и приехал.