Прошло 60 лет с тех пор, как умер Джордж Гершвин. "Я двигаюсь в ритме..." — пела героиня его мюзикла "Сумасшедшая девчонка". Так мог бы спеть о себе он сам. Основоположник американской классической музыки, автор первой национальной оперы "Порги и Бесс" — слишком молодой, чтобы стать патриархом, слишком живой, чтобы увязнуть в академизме и слишком любознательный, чтобы ограничиваться высоким искусством. Европа его отвергла как ученика (в Париже он пробовался в класс Нади Буланже), но впоследствии с восторгом приняла как художника. Гершвин начинал как пианист в музыкальном магазине. Под влиянием знакомства с Полем Уайтманом — руководителем знаменитого джаз-оркестра — он ввел джазовые интонации в сферу серьезной музыки...
План оперы по пьесе Дюбоза Хейварда "Порги" заставил его распрощаться на год с Нью-Йорком и отправиться на Юг в рыбацкую деревушку, где он и присмотрел своего героя-инвалида. Его единственную оперу населяют персонажи, которые живут и в его мюзиклах, и в его песнях — Спортин-Лайф, Клара, Бесс и другие. До Гершвина они прятались в трущобах, где-то работали, где-то слонялись, как могли добивались счастья. Гершвин сделал их героями бродвейских ревю и мюзиклов: "Ла, ла, Люсиль!", "Забавная мордашка", "О'кей", "Пусть они едят кекс". В 1945 году режиссер Эрвинг Рэппер впервые опробовал прием biopic, использовав в качестве сценарной основы биографию Джорджа Гершвина. Фильм назывался "Рапсодия в стиле блюз". А еще через тридцать четыре года Вуди Аллен вернул песни Гершвина в Нью-Йорк, только теперь они носятся над головами влюбленных героев "Манхэттена" — наша любовь здесь... "Наша любовь останется здесь" — называлась последняя песня Джорджа Гершвина.