Практически одновременно режиссер Евгений Каменькович поставил спектакль по поэме Иосифа Бродского «Горбунов и Горчаков» в театре «Современник» и вышел DVD с фильмом Владимира Макарихина и Александры Равенских «Разговор перед лицом молчания», где эту же поэму читает актер Юрий Коренев.
Поэму «Горбунов и Горчаков» Бродский писал несколько лет — с 1965-го по 1968-й. Место действия — сумасшедший дом, оба заглавных героя — его пациенты. Поэма состоит из их диалогов и монологов. Горбунов — попавший в больницу после разрыва с женой визионер, во снах видящий лисички и море, сторонник «непартийных воззрений»; Горчаков — своего рода Сальери при Моцарте-Горбунове, человек обычный, во снах видящий то же, что и наяву. Для Горбунова его сны реальнее, чем больничные стены и их обитатели; чтобы доказать свою реальность, Горчаков начинает его избивать и убивает — к этому сводится действие поэмы.
В 1963–1964 годах Бродский действительно дважды лежал в психиатрической больнице, но от больницы взят только антураж. Поэма — итог всего, что Бродский пережил в 1963–1968: суд, ссылка, непечатание, разрыв с женой. Врачи, которые держат визионера Горбунова взаперти,— это вообще власть, от судьи на процессе 1964-го до литературных чиновников, заявлявших, что у Бродского в стихах слишком много ангелов и серафимов и слишком мало гражданских мотивов. Но убивает главного героя не власть, а его собеседник и почти двойник — то есть «свои»: друзья, литераторы, интеллигентная публика. Это они не выносят собственной нереальности по сравнению с видениями настоящего поэта и его убивают. Схема совершенно романтическая, и Бродский доводит ее до предельной резкости, уподобляя Горбунова Христу, а Горчакова — Иуде.
И по сюжету, и по своему общему возвышенно-серьезному тону поэма — попытка воспарить над предателями и гонителями. Здесь нет той гениальной злости, которая уже начинает закипать в других стихах Бродского конца 1960-х,— нет освободительной энергии разрыва. Здесь говорит не тот, кто с «враждебной средой» рвет и ее проклинает, а тот, кто думает, будто над ней воспарил.
Это «думанье будто» не терпит взгляда со стороны — оно задает единственно возможный ракурс. При чтении нам это может и не мешать — мы отождествляемся с самим текстом, и только иногда вслед за его внутренней неподвижностью ощущаем и в себе какую-то внутреннюю скованность. А если мы слушаем, как поэму читает такой гибкий, искусный, точно передающий все оттенки текста голос, как у Юрия Коренева, то, поглощенные движением голоса по поверхности текста, мы про его и свою внутреннюю неподвижность вообще забываем — отвлекаемся от нее.
Но на сцену мы смотрим всегда со стороны, театр — это и есть сплошной сторонний взгляд. Поэтому чем почтительнее спектакль «Современника» воспроизводит внутренний тон «Горбунова и Горчакова», чем просветленнее и мечтательнее делается играющий Горбунова Никита Ефремов, чем заинтересованнее и взволнованнее играющий Горчакова Артур Смольянинов, тем сильнее чувство, что нас погружают в какой-то искусственный безвоздушный мир. И только когда играющий Рассказчика Андрей Аверьянов тоненьким клоунским голоском, в котором есть острота и яд, выпевает названия глав — только тогда ненадолго пробуждаешься от этого морока и вдыхаешь немного кислороду.
И в этих передышках понимаешь, что когда Бродский в своих стихах — и в современных «Горбунову и Горчакову», и в позднейших — огрызался, проклинал и слал «всех к той матери по алфавиту», то его злость была направлена не только против «всех», но и против собственных попыток внушить себе самому вот такую возвышенную надмирность, какая разлита по всему тексту «Горбунова и Горчакова».