Получив на адрес редакции огромную посылку из Америки, мы удивились. Обнаружив в ней 16 рулонов туалетной бумаги и толстую пачку женских трусов максимального размера, удивились еще больше. Удивление рассеялось, когда на дне оказалось письмо от Михаила Шемякина.
Письмо (которое мы публикуем в виде факсимиле) заканчивается, как вы видите, просьбой оставить этот подарок "маленькой семейной тайной". Однако Михаил Шемякин сам изо всех сил делает себя фигурой публичной и его уже трудно воспринять как частное лицо, заслуживающее снисхождения и мягкого санаторно-курортного лечения.
Напомним о причине письма: 23 мая мы сообщили о намерении г-на Шемякина получить от правительства России крупный денежный кредит под залог своих произведений; залог, разумеется, останется в российских музеях, которые сами по себе не слишком торопятся произведениями г-на Шемякина украшаться.
Мы искренне признательны г-ну Шемякину и теперь понимаем, почему слава о его благотворительности прокатилась по России. Надеемся только, что полученные нами предметы представляют собой в самом деле подарок, а не залог для получения в будущем какого-нибудь кредита.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ, МИХАИЛ Ъ-БОДЕ
Сотруднице газеты "Коммерсантъ-Daily"
госпоже Екатерине Де Готь
12 июня 1997 г.
Очаровательная мадам Де Готь!
Убедившись в Вашей удивительной способности в таком количестве выделять из себя определенную материю (охарактеризованную М.Бахтиным как "веселую"), я искренне лелею надежду, что содержимое моей посылки будет весьма полезным и Вам, и нам. Само собой разумеется, что по понятным причинам, эта модель "Culotte" весьма вместительна... Боюсь, что расцветкой их я Вам не угодил, она — немного аляповата и пожалуй... чересчур демократична. Но смею надеяться, что сама ткань Вам все же будет к лицу, и должна понравиться...
Шлю мои нижайшие поклоны Вашему замечательному подельнику и соотечественнику господину Бо-Де. Спешу донести, что к моему глубочайшему сожалению "Culotte" мужского фасона, требующегося формата в продаже не оказалось. Что бы хоть, как-то искупить свою вину, посылаю срочно ему взамен мягчайшую бумагу для подтирки. Опять же льщу себя надеждой хоть этим, как-то подправить дело. Ибо специфический аромат, (у вас в простонародье кажется именуемый "вонью"), увы докатился и до Дикого Запада...
Еще раз шлю Вам поклоны и пожелания поскорей избавиться от этой дьявольской напасти — "diarrhee terrible", которой, как это не прискорбно, сегодня болеет большинство выдающихся мастеров пост советской журналистики. По-видимому сказывается тяжелая наследственность.
Искренне соболезнующий
Михаил Шемякин
P.S. Учитывая нездоровое, болезненное любопытство отдельных индивидуумов ко всему на свете происходящему, думаю, что содержание моих посылок не должно стать достоянием широкой общественности. Пусть это будет нашей маленькой семейной тайной.