Балет Турина станцевал историю искусств

в интерпретации хореографа Маттео Леваджи

Фестиваль танец

На XXV фестивале MILANOLTRE, проходящем в театре Elfo Puccini под девизом "Потанцуем!" (Let`s Dance!), выступил Балет театра Турина (BTT) с репертуаром своего хореографа-резидента Маттео Леваджи. Из Милана — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.

Театр Elfo — новенький центр современного искусства с тремя залами, образовавшимися в результате реконструкции старинного театра Пуччини,— принимает фестиваль современного танца MILANOLTRE уже второй раз. Увы, роскошный центр достроили как раз к тому времени, когда финансовый кризис добрался до культуры: программа нынешнего международного фестиваля небогата. Из иностранцев — только американка Кароль Армитедж со своей труппой. В один вечер — "Витрина Италии" — собраны все молодые итальянские хореографы, и целых три отдано Балету театра Турина, точнее — его питомцу и главному автору Маттео Леваджи.

BTT, в сущности, вовсе не балет. Академичным названием он обязан своей директрисе, бывшей балерине Театра Реджио Лоредане Фурно, основавшей в 70-е годы и туринскую труппу, и школу при ней. Сейчас в BTT всего человек десять, благо репертуар, ориентированный на современный танец, большего количества и не требует. И, судя по внешнему виду артистов, с классикой они ознакомлены явно факультативно: то есть женщины могут взгромоздиться на пуанты, а мужчины сделать какой-нибудь entrechat-six только в случае крайней необходимости.

Впрочем, хореография Маттео Леваджи, выпускника туринской школы, действующего танцовщика, имеющего десятилетний балетмейстерский опыт, подобных подвигов не требует. Хотя в авторском лексиконе и остались пережитки академизма вроде вполне отчетливых арабесков и перекидных жете, в основном хореограф изъясняется на некоем унифицированном эсперанто, включающем в себя растяжки вертикальные и горизонтальные, перекручивания и перегибы корпуса, а также блуждания-заламывания рук во всех направлениях. Телодвижения, как правило, проделываются артистами небыстро, внушительно, со смаком и точками-паузами в конечных позах.

Последнее — отличительная черта хореографа Леваджи. Вероятно, потому, что вдохновение итальянец черпает из сферы изобразительного искусства, а там объекты обычно зафиксированы на холсте или в камне. В триптихе "Первое прикосновение" хореограф последовательно прикасается к маньеризму, средневековой живописи и античности. Эти прикосновения запросто можно не ощутить, поскольку ни движения тел, ни их взаимодействие, ни компоновка никоим образом не напоминают шедевры вышеупомянутых эпох. Плотнее всего господин Леваджи соприкоснулся с греко-римским периодом в миниатюре "Red", которую исполнял лично: то принимал позы античных атлетов, любовно демонстрируя рельеф мускулистой спины и силу духа, то расслаблял мышцы и испускал вздохи в пассивных эпизодах раздумий о неизбежности смерти.

В другой программе автор избрал для рефлексий творчество Караваджо, причем от знаменитой светотени художника осталась лишь тень: трудно было разглядеть, что делают на темной сцене двое танцовщиков, одетых в черное.

Хореограф почтил также Энди Уорхола: в балете "Gee, Andy!" поп-артист был представлен узнаваемым видеоколлажем, а также манипуляциями артистов, фланировавших по сцене в разных плоскостях: их разнокалиберные тени на заднике закручивали свой собственный сюжет и танец.

Наименее претенциозным и самым любопытным хореографически оказался балет "Canto bianco in un momento di orizzonte verticale" с полноценными дуэтами (женским, мужским и смешанными), с красноречивыми монологами и отчетливой авторской позицией, из которой можно было заключить, что женщины — существа обременительные, вроде чемоданов без ручки, которые нести тяжело и бросить жалко. Все поддержки в этом балете случались только потому, что коренастые атлетичные дамы с разбегу напрыгивали на партнеров и, прежде чем сгрузить непрошеную ношу, кавалер довольно изобретательно перемещал ее по вертикали своего тела. Кульминацией балета стал долгий поцелуй, которым обменялись мужчины, прежде чем с тяжелым сердцем вернуться к обязанностям подневольных носильщиков. Возможно, если бы у хореографа Леваджи хватило смелости не прятаться за широкими спинами живых женщин и тенями мертвых художников, а без затей сделать балет про однополую любовь, его попытка выглядеть актуальным имела бы больше оснований.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...