Ректор Московского государственного университета им. Ломоносова, директор Института математических проблем сложных систем, доктор физико-математических наук, профессор Виктор Садовничий — из тех людей, которых, казалось бы, в академию можно принимать уже по совокупности званий и должностей. Однако впервые он был выдвинут в академики только в этом году. И прошел с первого же раза. С действительным членом академии ВИКТОРОМ САДОВНИЧИМ беседует ЭДУАРД Ъ-ДОРОЖКИН.
— Виктор Антонович, с каким чувством вы восприняли известие об избрании вас академиком?
— Со вполне понятным чувством радости. Но к этому радостному чувству примешивается ощущение той громадной дополнительной ответственности, которую я взваливаю на себя, ощущение, если угодно, тревоги за судьбу всей фундаментальной науки в России. Никому не надо доказывать, что наши научные учреждения находятся сейчас в крайне бедственном состоянии. Все свое влияние — а звание академика такого влияния, безусловно, прибавляет — я употреблю на то, чтобы отечественная наука была по-прежнему достойно представлена в мире.
— Где вы находились в момент объявления итогов?
— Дело в том, что голосование в академии проходит в два этапа. Первый — когда голосует отделение. Результаты этого голосования я ожидал в коридоре, за дверью. И меня приятно удивило, что утвержден я был единогласно. В тот момент, когда работала счетная комиссия общего собрания, я находился в своем рабочем кабинете на Воробьевых горах: за то время, что я занимался академией, у меня накопилась куча университетских дел — и приемные экзамены, и сессия. Скажу честно, о том, что я избран, я узнал раньше других — мне позвонил мой приятель, действительный академик и член счетной комиссии, и заверил меня, что я почти академик, хотя точных цифр к тому времени еще не было. Вечером весть о своем избрании я услышал из уст председателя счетной комиссии.
— И должно быть, тут же бросились это событие отмечать.
— Как раз нет. Меня поздравили коллеги по университету, ректоры со всех концов страны, академики. Поздравил министр образования России. Звонил с поздравлениями Иван Рыбкин, несколько депутатов Госдумы выразили свое удовлетворение по этому поводу. Но никакого застолья не было. Причина простая: нет времени.
— Как вы полагаете, академиком вы стали благодаря вашей очень высокой для российской ученой иерархии должности или все-таки благодаря научным достижениям?
— Тут двух мнений быть не может. Высоким званием академика отмечены мои научные заслуги. Меня выдвинули сразу два ученых совета МГУ — механико-математического факультета и факультета вычислительной математики и кибернетики. Перед членами соответствующего отделения академии я делал доклад по телекоммуникационным сетям. Мои работы в этой области до этого были удостоены Государственной и Ломоносовской премий.
— Какими благами пользуются члены академии?
— До того как меня избрали действительным членом академии, я долгое время был членом-корреспондентом. И никакими благами не пользовался, кроме, пожалуй, одного: государство установило правило, согласно которому членам академии выплачивается государственная стипендия. Она совсем невелика, но все-таки.
— Как вы полагаете, правильным ли было решение академии о введении так называемого возрастного ценза?
— Благодаря этому речь шла о дополнительных местах. Это позволило очень многим относительно молодым людям попасть в академию по основным спискам. А среди этих молодых людей есть просто блистательные ученые. По крайней мере, в той сфере, которой лично я занимаюсь. Но ведь так может быть не каждый год. Я категорически против того, чтобы избирать в академики, учитывая возраст претендентов. Это сопутствующая информация. Нам же должна быть интересна только основная. А основная информация — это те научные заслуги, за которые, собственно, человека и выдвигают в академию. Если кроме чисто научных параметров будут учитываться еще какие-то, тот же возраст например, это будет означать конец академии.