Письмо читательницы музыкальному обозревателю
Здравствуйте, уважаемый Петя!
Думаю, Вас не обидит столь фамильярное обращение — судя по фотографии и биографической справке в газете "Вечерний клуб", мы с Вами приблизительно ровесники.
Я пишу по поводу Вашей статьи "Владимир Спиваков — крест таланта" в "Коммерсанте-Daily" от 24 апреля 1997 года.
Честно говоря, мне трудно писать это письмо, трудно спорить, тем более что Ваша статья (повергшая меня в шок) проблем не ставит и на дискуссию не вызывает. Безапелляционно и зло Вы нарисовали вполне законченный портрет обаятельного шоумена, манипулирующего публикой-дурой. Трудно что-либо доказывать человеку, не нуждающемуся в доказательствах. Поэтому я постараюсь кое-что объяснить и защитить — себя, как слушателя, ну и его, конечно, — моего любимого артиста.
Да никакой он, Петя, не шоумен. Он Дроссельмейер. И на концерты его мы ходим не за эстрадным представлением, а за праздником. Ну, знаете, чтобы как в детстве — елка, свечи, огоньки и подарки. Ни на каком эстрадном шоу не бывает такого потока тепла и доброты, идущего со сцены в зрительный зал. Именно она — доброта — является главным в Спивакове. Именно она светится во всем и объединяет все — скрипку, улыбку, голос и глаза. Нам, любящим, не приходит в голову отделять личность маэстро от его скрипичной игры. Подобные хирургические вмешательства — все-таки прерогатива теоретиков. Впрочем, от тех же теоретиков хотелось бы ждать чего-нибудь более конкретного, нежели хитроумно-расплывчатое "не гениальный и не плохой". А может, Вы не были на его сольных концертах? Не слушали его записи? Изысканные миниатюры Дебюсси и Равеля, светящийся прокофьевский Первый концерт, волшебное Концертанто Моцарта в дуэте с Минцем и многое, многое другое, никак не укладывающееся в рамки "обычного".
Разумеется, каждый слышит музыку по-своему и Вы, как журналист, имеете право на свое субъективное мнение. Однако по меньшей мере самоуверенно решать за нас, что мы должны чувствовать, а тем более приписывать маэстро манипуляцию нашими чувствами. Простодушные, сентиментальные и подчеркнуто-старомодные менуэты и трио Шуберта никаких "высоких мыслей" о "высокой классике" у меня не вызвали, скорее напомнили строчки пастернаковские про "чистый, как детство, немецкий мотив".
Что касается Томаса Квастхоффа, то Вам, по всей видимости, не давала покоя мысль о странном альянсе "культурного западного артиста" с некультурными, правда, высококлассными "Виртуозами Москвы". Никто ведь его, в конце концов, силой не заставлял. И чего ради все они такие высококлассные и виртуозные вот уже пятнадцать лет колесят по всему свету за легкомысленным "душкой-маэстро", послушно внимая дирижерской палочке, подаренной неосмотрительным Бернстайном? И как тут не вспомнить баснословный семидесятый год, когда мы с Вами, Петя, совершали свои первые путешествия пешком под стол, Международный конкурс Чайковского (в жюри которого, кстати, не дураки сидели) и двадцатилетнего пушистого красавчика со скрипкой, глумливо хихикающей в "Юмореске" Щедрина: "Всех перехитрю, всех обставлю!" Есть над чем поразмышлять, не правда ли? Однако размышления — не Ваш удел, вернее, не удел данной статьи. Вы знакомите нас только с выводами.
Ну а теперь — об "Ave Maria" и "бешеной радости узнавания". Однажды, на одном из творческих вечеров режиссера, Никиту Михалкова спросили, каким бы он хотел видеть современный театр, на что он ответил: "Знаете, я хотел бы, чтобы был занавес, чтоб давали пьесу Островского и чтоб люди в зале плакали". Я думаю, что это явления одного порядка — "Ave Maria" Шуберта и театр, о котором мечтал Никита Михалков. Тем более что 22 апреля зрители плакали тоже. В том числе новые русские — и они ведь люди, в конце концов. А детская вера Спивакова в то, что после его концерта человек не пойдет красть и убивать, у меня, например, вызывает восхищение и сочувствие.
В заключение я хотела бы напомнить, что среди почитателей маэстро числятся столь достойные люди, как Булат Окуджава, Эдвард Радзинский, Михаил Жванецкий, Марк Захаров, Людмила Касаткина, Владимир Крайнев, Мстислав Ростропович, Евгений Светланов, я не говорю уже о государственных мужах и титулованных особах, а о нас, грешных, — тем более. Из всего этого длинного списка Вами были выбраны директор Тушинского рынка и продюсер группы "На-На". Безусловно, эти имена наиболее точно соответствуют концепции Вашей статьи, способствуя ее пущей хлесткости и эффектности. Спору нет, Вы своей цели достигли.
Вместо P. S. приведу биографическую справку мою собственную, вдруг Вам интересно. Училась я в Москве и окончила институт как хореограф и преподаватель танцев. Шестой год работаю в Детской школе искусств. Меломанский стаж — два года. За это время успела послушать много выдающихся исполнителей. Бываю в консерватории не больше двух-трех раз в месяц — из нашего подмосковного далека и на нашу педагогическую зарплату особо не наездишься. Газету "Коммерсантъ-Daily" раньше никогда не читала. Рекламой Вашего творчества послужила заметка Гаевского "Внучок" в любимой мною "Литературке". Вадима Моисеевича люблю и уважаю давно, с тех пор как прочла крамольную книгу "Дивертисмент". Хотелось бы пожелать Вам его лавров и его интеллигентности — думаю, у Вас все данные для этого есть.
С уважением, Наталия Юргенсон
Уважаемая Наташа!
Спасибо Вам за Ваше искреннее письмо. Думаю, что нас с Вами объединяет не только возраст, но и многие увлечения, убеждения, вкусы. Например, я, так же как и Вы, высоко ценю В. М. Гаевского: его книга "Дивертисмент" и другие тексты кажутся мне образцовыми по тонкости суждений и литературному мастерству. А вот Владимир Спиваков — действительно не мой любимый артист.
Я достаточно раз слушал его как солиста, и должен сказать Вам, что неприятные мне качества его артистической манеры никак не могли заслонить безусловных достоинств его скрипичной игры. В то же время я удивляюсь, что скрипач такого ранга позволяет себе спотыкаться в пассажах, играть неровные арпеджио и обходиться отдельными, рассчитанными на эффект, яркими чувственными нотами. Очевидно, Спиваков считает, что публика, ради которой он трудится на профессиональной ниве, подобных вещей не замечает, поскольку не отделяет, как Вы пишете, "личность маэстро от его скрипичной игры". Возможно, я не прав, но ощущаю, что эмоциональный мир Спивакова находится на уровне мультфильмов. Между тем Вивальди и Шуберт могут служить и более серьезной пищей для духа. Мне не надо объяснять Вам, что каждый музыкальный стиль имеет свои традиции исполнения, с которыми настоящий исполнитель должен вести продуманный и весомый диалог. К сожалению, в искусстве Спивакова я не вижу черт того, что называется художественным замыслом,— того, что позволяет вести разговор о музыке как части мировой культуры. Я не говорю уже о том, что в барочном исполнительстве Спиваков отстает от мировой практики лет на двадцать.
Мне больше по душе те исполнители, кто в основе своего творчества имеет глубокую художественную систему, кто старается быть новатором — Гидон Кремер, Наталия Гутман, Алексей Любимов, Валерий Афанасьев, Евгений Светланов, Валерий Гергиев, Михаил Плетнев. Я совсем не противник развлечений, даже на филармонической сцене, и обожаю, когда Гидон Кремер играет на бис всякие уморительные пустяки. Но кроме этого он делает и серьезные вещи: Спиваков же, на свои силы не надеясь, предоставляет делать это партнерам — Томасу Квастхоффу, например.
И наконец, мне кажется излишним то, что, стремясь доказать мне мою неправоту, Вы апеллируете к мнению известных и уважаемых людей. Ваши чувства — это и есть самое главное. Для меня их было бы достаточно, потому что Вы в них правы — мне же, очевидно, просто не дано их разделить. И все же было очень радостно читать Ваши строки, в которых Вы с такой убежденностью вступаетесь за любимого музыканта. Это доказывает мне, что искусство важно и дорого людям, и вселяет в меня надежду на то, что и моя работа сможет принести им некоторую пользу.
Искренне Ваш Петр Поспелов