— Что меня занимает на московской художественной сцене?
Во-первых, художники в очень малой степени продуцируют значительные предметы искусства. Нельзя сказать, что в России на протяжении последних лет появились заметные художники.
Во-вторых, произошла перестановка ценностей, и современное актуальное радикальное искусство вышло на первый план. Однако не смогло удержаться в общественном мнении как некоторый приоритет в искусстве и не оказалось поддержанным экономической ситуацией.
В-третьих, устройство государственных институтов, "заведующих" искусством, не претерпело таких изменений, которые позволили бы говорить о новой сложившейся структуре, где роли достаточно распределены.
На московской художественной сцене происходят довольно любопытные вещи, которые иллюстрируют эту ситуацию. Сегодня меня интересует целый набор событий.
Венецианская биеннале. "Выбранный народом" и Министерством культуры (как об этом свидетельствовала статья в вашей же газете) проект Комара и Меламида вряд ли будет реализован.
Что будет на этом месте? Как будут развиваться здесь события? Безусловно, мой некоторый интерес — проект художника Максима Кантора, концепцию которого я как куратор подавал в числе прочих соискателей на венецианскую биеннале. Двадцатидневная пауза до открытия биеннале (она начнется 15 июня) — очень любопытный для меня отрезок...
История с Шемякиным. Его оказавшееся видимым благодаря "Коммерсанту-Daily" и "Общей газете" влияние на какие-то довольно большие материальные потоки в Министерстве финансов, Министерстве культуры и так далее — то, что звучало в его письме президенту и в последующих аппаратных переписках, кажется довольно мрачным фактом.
Мне представляется, однако, что эта ситуация не будет иметь положительных последствий для Шемякина. Скорее всего, он упадет в глазах общественного мнения. Реконкистадорской ситуации не образуется — он не вернется героем в Россию. Даже сама перспектива того, что, несмотря на такие связи и помощи, он вряд ли сможет реализовать свои затеи, мне кажется положительной.
Еще один комплекс проблем связан с именем Церетели.
Всего за полгода бывший жупел прессы совершенно очевидно превратился скорее в потенциального героя. Это превращение не очень любимого художественной общественностью персонажа в вероятно любимого начальника кажется весьма занятным. Но дело, конечно, не в занятности.
Важнее то, что это превращение повлечет за собой. В городской среде теперь смогут появляться не только произведения, которые не нравятся прессе и служат поводом для скандала, но и произведения самых разных художников, в том числе молодых и современных.
Здесь можно догадаться, что я скажу о главном псевдооппоненте Церетели — Гельмане. Который стремился достичь и почти достиг положения такого маленького Церетели. То есть возможности распоряжаться определенным материальным фондом и через этот фонд реализовывать свои художественные идеи.
Надо сказать, что ничего плохого я в этом не вижу. Однако мне представляется, что наличием одного оппонента и, соответственно, разделением монополии на двоих, дело не кончится...
Сменяются поколения, изменяются приоритеты в художественной политике. Может быть, именно сейчас происходит перераспределение позиций, ценностей и средств в сфере искусства.