Группа радикальных художников 50-х спокойно экспонируется в Третьяковке
В Картинной галерее ГТГ на Крымском валу открылась выставка группы "Кобра" (Cobra) — международного сообщества художников и поэтов из Дании, Голландии и Бельгии конца 1940-х — начала 1950-х годов. Преемники нордического экспрессионизма и предтечи немецких "новых диких" 70-х годов, художники "Кобры" — Асгер Йорн, Констан, Карел Аппель, Корнель — первыми начали обновление послевоенной европейской живописи, опередив волну американской абстракции — action painting. Выставка произведений "Кобры", предоставленная амстердамским Музеем Стейделик, проходит в рамках культурной программы, посвященной "300-летию первого посольства Петра I в Нидерланды".
Признанный лидер "Кобры" и ее заводила Асгер Йорн был во всех отношениях незаурядной личностью. Художник, археолог, путешественник, социолог. Он был также историком скандинавского искусства и искусствоведом-теоретиком, автором книг "Колесо фортуны", "Против функционализма", "О художественном или магическом мышлении".
Художественное образование Йорн получил у Ле Корбюзье и Леже. После распада группы "Кобра" Йорн основал, в противовес функционализму Макса Билла, "Движение за имажинистский Баухауз" (Милан), движение "Международного ситуационизма", "Институт изучения северного вандализма" и Музей изобразительных искусств в Силькеборге (Дания).
Иной раз для большей наглядности историки искусства сравнивают перипетии art modern с "великим переселением народов".
Искусство XX века знало славянскую волну, достигшую Парижа в начале века, периодические вылазки испанцев (Пикассо, Гриса, Пикабиа, Дали), итальянцев (Маринетти и футуристы), тотальный исход в Америку европейских художников в канун второй мировой войны и ответный "десант" американских абстракционистов в Старый Свет, то есть на венецианской биеннале начала 60-х годов.
В конце 40-х годов в борьбу за современное искусство выступил немногочисленный, но по боевому настроенный союз "новых вандалов" — так называл "Кобру" один из ее идеологов Асгер Йорн. Неутомимый датчанин совершал, подобно своим предкам-викингам, стремительные наезды из Копенгагена в Брюссель, Амстердам и Париж в поисках единомышленников и соратников.
Первых вполне хватало. Например, Дюбюффе уже начал пропагандировать искусство умалишенных, вторых — было значительно меньше. На призыв Йорна делать "спонтанное жизненное искусство, экстатическое и иррациональное" откликнулись бельгийские поэты-сюрреалисты Дотремон и Нуаре и молодые голландские живописцы Аппель, Констан и Корнель, до этого интуитивно искавшие в работах Энсора, Клее и Миро противоядие от рафинированной и довольно занудной геометрии Мондриана. Так же, как и их американизировавшийся соотечественник Де Кунинг, они разделяли лозунг Йорна: "Заполним девственные холсты Мондриана тем, что у нас есть, хотя бы нашими страстями".
В ноябре 1948 года в парижском кафе "Нотр-Дам" была основана группа. Название, данное ей Дотремоном, понравилось всем. "Кобра" — символ естественной агрессии и одновременно остроумная аббревиатура (Копенгаген--Брюссель--Амстердам).
При всем различии жизненного опыта и художественных пристрастий, подписавшие манифест пришли к общему мнению, зафиксированному в манифесте: "Новый материалистический реализм нуждается в сплаве сюрреалистических грез с жестокой действительностью".
Эту действительность не было нужды далеко искать. Окна парижской мастерской Аппеля и Корнеля выходили на кожевенный завод, в ворота которого ежечасно въезжали машины, груженые тушами освежеванных животных.
То, что могло бы понравиться любителю сочной живописи, скажем, Сутину, приводило в ужас голландцев, предпочитавших изображать животных все же в виде полуабстрактных знаков. Для легко возбудимого Констана (с детских лет посещавшего Общество любителей животных в Амстердаме) подобное зрелище было вообще невыносимым испытанием. Поэта-художника охватывала паника даже при виде чистого холста. Нередко он просил друзей пройтись тряпкой по полотну, чтобы он мог приступить к работе.
Зато нордический темперамент Йорна не знал преград. Уроженец Ютланда создавал свои фантастические бестиарии, по-видимому, вспоминая древние датские фрески со Страшным судом и зооморфную резьбу, украшавшую ладьи викингов. Автор книги "О роли вандализма в истории искусства" пытался превратить теорию в практику. Йорн переписывал приобретенные на рынке картины неизвестных художников, заполняя их сюрреалистическими рунами и звериными масками, или вместе с Дотремоном колдовал над изобретенной ими "словоживописью".
Порой его охватывало неистовство, подобное опьянению, тогда он выдавливал на полотно тюбики с краской и растирал ее щеткой.
"Этот потомственный вандал, простодушный и веселый, каким может быть веселым северянин, невинный как дикарь, наивно свидетельствует о нашем времени. Это — пьяное зерно гениальности, занесенное ветром в кусты можжевельника", — писал о своем друге Жак Превер.
Попробуем проникнуться нордической страстью к этому искусству. Теперь спокойно. Без надрыва, поскольку для надрывов у нас имеются другие причины.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ