В Люксембурге завершилась биеннале поэзии
Мировое сообщество поэтов, собираясь периодически на свои фестивали в живописных уголках планеты, ловит кайф. Что-то вроде встречи земляков, разбросанных по свету. Поэты, как правило, люди небогатые и широкими народными массами не понимаемые. А тут четырехзвездочный сервис, толпы любопытствующих, но главное — несмотря на разность языков и культур — поэты собираются как члены одной семьи. Политически преследуемых или тяжело больных собратьев эта семья всегда поддерживает. Из Люксембурга — ТАТЬЯНА Ъ-ЩЕРБИНА.
Journees litteraires de Mondorf, биеннале, которая проводится всего второй раз, отличается от "старых" фестивалей своей попыткой вывести поэзию из ее замкнутой среды. Сюда помимо поэтов (на сей раз из 26 стран) приглашают послов, прозаиков, переводчиков, литературных критиков, издателей. Всего человек 60.
В прошлый раз, в 1995 году, на России удалось сэкономить, пригласив и так жившего в Люксембурге посла России и писателя в одном лице Чингиза Айтматова. Теперь призвали меня из Москвы представлять поэзию, из Парижа бывшего посла России при ЮНЕСКО, а ныне советника Федерико Майора Владимира Ломейко — представлять политику, а также из Мюнхена Вольдемара Вебера, знатного переводчика, бывшего русского немца, теперь немецкого русского, издающего, кстати, в Германии русскую газету на немецком языке.
У меня уже отсох язык при встрече с зарубежными коллегами объяснять, что в нашей стране можно жить. Потому что как ни спросят простого русского, он скажет, что "все умирают с голода", как ни спросят "нового русского" — он говорит, что "всех подряд убивают на улице", как ни приедет политик, от Хрущева до ... (чтоб не переходить на личности), так невоспитанность, невежество, агрессивность подтверждают худшие опасения.
В связи с этим приятно, что не стыдно было лицезреть и слушать Ломейко на дебатах "Диалог литератур. Свобода и ответственность писателя" — под этим девизом проходил фестиваль. Дебаты, правда, дело скучное — все выступления сводились к политкорректной жвачке "Восток — Запад, НАТО — не НАТО".
Оживление внес заирский поэт Кама Каманда, живущий, правда, уже 20 лет в Люксембурге (и имеющий второй дом в Бельгии), но, тем не менее, возглавляющий оппозицию Заира. То есть, если военный режим там, наконец, падет, президентом будет наш человек, поэт. А пока на дебатах Кама вышел с гневной речью: "Вы тут все Восток да Запад, а об Африке молчок. Белый мир существует благодаря Африке, за счет Африки, весь мир вышел из Египта, который не перестает быть Африкой, хотя нас и вытеснили оттуда арабы. В Африке нефть, золото, брильянты, в Африке гориллы, злые крокодилы, а проклятый Запад нас только убивает и морит голодом".
Возникла неловкость. Поскольку политкорректность поразила уже все страны и слои населения, то понятно, что белый черному возражать не должен. Желающих "продолжить тему" не оказалось, поэтому организаторы просто затребовали из зала на трибуну алжирского прозаика (ибо тоже африканец, хоть и араб, и живущий, как всегда, на проклятом Западе, в Берлине), который тихим голосом промямлил, что он писатель и, кроме литературы, ничего не знает и не ведает.
Тогда я решила спасти положение, вызвавшись ответить разбушевавшемуся африканцу, с которым только что пила кофе и собиралась было принять его предложение посетить Африку, но спич его меня спугнул — точно так же пугают иногда и русские, увы. Очень хочется похвалиться открывшимися во мне в тот момент недюжинными дипломатическими способностями. Я сказала, что мир всегда был устроен жестоко и несправедливо. Мы помним Гомера и не помним царя Панеда, который при нем правил, мы не помним имен 20 миллионов замученных и убитых в сталинских лагерях, но мы помним Пастернака и Ахматову. И именно поэтому Россия при всех положениях считается великой страной. Так что стоит господину Каманде стать великим и знаменитым поэтом, как Заир станет из всеми забытой, никем не любимой страны (на что и поступила жалоба) — великой страной.
Оказывается, Кама уже предпринял активные действия в этом направлении: в течение нескольких лет он собирал, а теперь издает антологию сотни поэтов мира (в том числе всех знаменитых, как Октавио Паз) — стихов, посвященных ему, Каме. Меня он тоже попросил дать ему какое-нибудь мое стихотворение на любом языке и приписать посвящение. Уговаривать ему удается тем, что великие уже это сделали, а ты? А я хотела дать, но не дала. У меня так часто бывает. Так что посвящаю ему и свободолюбивому заирскому народу эту заметку.
Хотя нельзя не сказать о главном персонаже Journees litteraires de Mondorf — выдающейся люксембургской поэтессе Аниз Кольц, создателе фестиваля. Она придумала его давным-давно, в шестидесятые, во времена политических катаклизмов, и сумела осуществить благодаря своему высокопоставленному мужу. Он давно умер. Но Аниз уже сама — гранд-дама своей страны. И, как было сказано в одной из статей, предварявших фестиваль, "сегодня политики всех стран творят черт знает что, и только деятели культуры способны их остановить".
Когда рабочий из сувенирной лавки пытался меня вытолкнуть в связи с наступлением восемнадцати ноль-ноль (там с этим строго, все закрывается точно в шесть), я сказала, что мне очень нужен сувенир в далекую Россию. "Жаль, — ответил рабочий, — такая большая страна и такая несчастная". Но не пожалел, не впустил. Зато когда я продолжила ныть, что, мол, приехала на фестиваль, потому не было времени, а теперь улетаю — рабочий оживился. "Я знаю Аниз Кольц", — сказал он. И зажег свет в лавке, вызвав из ее недр продавца. "Вот, — сказал он, — к Аниз Кольц приехала русская, но не мафия — поэт, поэту нужен сувенир". Я-то подумала, что они знакомые Аниз — "что вы, только по имени — какая женщина!"
В Люксембурге, между прочим, есть министр promotion des femmes, пропаганды женщин, буквально. У этой малюсенькой страны вообще много особенностей: самый низкий на свете процент безработицы, самая хорошая экология — "зеленое сердце Европы", как ее называют. И большие амбиции: собрать писателей не просто потусоваться, а повлиять на судьбы мира. Прямо-таки, чтоб поэт стал больше, чем поэт.