Открывается Международный кинофестиваль в Канне
Сегодня стартует юбилейный, пятидесятый по счету каннский кинофестиваль. В секции "Особый взгляд" на сей раз будет показана картина петербургского режиссера Алексея Балабанова "Брат".
В начале 90-х годов, когда призовая российская волна впервые омыла набережную Круазетт, самые прозорливые критики заметили, что прилив "нового русского кино" явно носит искусственный характер. Фильмы, триумфально прошедшие под флагом Perestroika & Glasnost, были такими, какими должны были быть. Или такими, какими их хотели увидеть — социально озабоченными, нервными и взахлеб правдолюбивыми. Интернациональная мода на "Такси-блюз" или "Замри-умри-воскресни" появилась и отошла вместе с культом Горбачева, телемостами и командирскими часами-будильниками.
Это кино азартно прощалось с прошлым, не задумываясь о будущем. Когда будущее стало настоящим, кино впало в аутизм, не в силах справиться с ускользающим мгновением. Замеченные или отмеченные в последнее время на каннском подиуме михалковские "Утомленные солнцем" и "Кавказский пленник" Сергея Бодрова при всем своем несходстве скорее наложили на реальность некие историко-культурные формулы, нежели заглянули в реальность изнутри.
При этом очевидно, что прошлогодний резонанс вокруг фильма Бодрова в этом году отзовется на картине Балабанова. Хотя сам режиссер упорно отрицает всякий умысел, Сергей Бодров-младший в роли дембельнувшегося из Чечни штабного писаря очевидно отсылает к "кавказскому пленнику", который вернулся-таки домой, в российскую глубинку и отправлен матерью набираться ума в Питер. К старшему брату.
Брата сыграл Виктор Сухоруков. В роли Петербурга снялся Петербург. И то и другое для фильма немаловажно, потому что шесть лет назад в полнометражном дебюте Алексея Балабанова "Счастливые дни" Виктор Сухоруков тоже являлся на невские берега. Но тогда это был замордованный провинциал, тащивший в мятом портфельчике опыт абсурдистского театра 50-х. С годами герой заматерел, обрил голову, назвался "Татарином" и стал наемным убийцей. Город не изменился. Хотя из черно-белого он превратился в цветной, а в его переживших евроремонт коммуналках живут новые хозяева, небо над ним по-прежнему низко, трамваи дребезжат на стрелках, а люди все так же нелепы, неприютны и загадочны.
Описание "Брата" почти равно его анализу. Все дело в том, что один из самых радикальных петербургских киноавторов Алексей Балабанов всегда упорно избегал современности, предпочитая не наблюдать мир, а конструировать его. Опыт предыдущих работ говорит сам за себя. "Счастливые дни" были сделаны по мотивам Беккета. Последовавший затем "Замок" — по одноименному роману Франца Кафки. Выношенный парадокс нового фильма состоит в том, что сугубо авторский стиль оказался самым подходящим для описания мира, где прежние устои уже сломаны, а новые еще просто не существуют.
В итоге юный Растиньяк, вооруженный CD-плеером с музыкой "Наутилуса" и пистолетом с самопальным глушителем, входит к старшему в долю. Старший же бесстыдно подставляет его в классический криминальный треугольник, где киллер, едва выполнив заказ, сам становится жертвой.
Если бы младший знал, в какие волчьи разборки он влип, его смерть была бы неминуема. Убийцу спасает простодушие. Брат не может предать брата, а потому главным событием его городской одиссеи становится не десяток трупов, а мимолетная встреча с самим Вячеславом Бутусовым (я искренне считаю, что следующая за тем сцена, в которой палач и жертва сидят над горой агонизирующих тел и рассуждают о новом диске "Наутилуса", принадлежит к лучшим в советском кино 90-х годов).
В финале герой с обрезом за пазухой и с пачкой баксов в кармане голосует попутный грузовик. Возлюбленная трамвайщица вернулась к алкоголику-мужу. Подружка-кислотница пошла на очередную дискотеку. "Город вытягивает силу", — заметил на прощание философ-бомж. Но в том-то и штука, что едет герой не поближе к земле, а в Москву, где, как он успел узнать, и город покрупнее и возможностей побольше...
В известном смысле автор делит судьбу пополам с героем. Оба переступили определенную границу. В том смысле, в каком великий Андре Базен говорил об "этике взгляда". Суть очень проста: не следует выискивать нравственные мотивы внутри или вне окружающих. Надо обладать этикой собственного видения, и она сама все расставит по местам.
Алексей Балабанов увидел в нынешней жизни нечто не виденное прежде потому, что не встал ни на одну из точек зрения, так или иначе приличных теме. Традиционно-осуждающую (убивать плохо!). Покорно оправдательную (убиваю, а что делать?). И даже модно-куражистую (убивать, так грамотно). И что с того, что брат оказался Иудой, а Слава Бутусов так никогда и не узнает, что в квартире, этажом выше которой он выпивал, в тот момент резали людей... Такая нынче жизнь. Такой ее увидел Алексей Балабанов. Потом зрители. А совсем скоро — каннский фестиваль.
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ