"Многие случаи отравления сопровождались помещением заболевших в психбольницу"

70 лет назад, в 1941 году, Государственный комитет обороны принял решение о развертывании массового производства боевых отравляющих веществ. Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, вместо тысяч тонн иприта, люизита и фосгена появилось уголовное дело против руководителей Наркомхимпрома.

"Ряд действий, граничащих с вредительством"

Когда в начале 1990-х годов рассекретили доклады НКВД СССР Сталину, имевшие высший в СССР гриф секретности — "Особая папка", среди множества этих интереснейших документов выделялись подробные протоколы допросов высокопоставленных немецких военнопленных. Пленные подробно рассказывали о контактах и взаимовыгодных, но не афишируемых сделках германских властей с представителями крупнейших мировых корпораций и нейтральных стран. Они описывали жизнь и привычки Гитлера и высших нацистских сановников. Среди протоколов было и немало таких, где немцев допрашивали о разработках, производстве и планах применения химического и бактериологического оружия.

Такие же сведения собирались и во время допросов японцев, попавших в советский плен в 1945 году. Причем полученные от них сведения потом использовались во время Хабаровского процесса 1949 года, на котором группу японских генералов, офицеров и солдат во главе с бывшим командующим Квантунской армией Отодзо Ямадой обвинили в нарушении Женевского протокола 1925 года, запрещавшего применение отравляющих газов и бактериологического оружия. Японцев, испытывавших на людях возбудителей чумы, сибирской язвы и холеры и применявших бактериологическое оружие против китайского населения, приговорили к длительным срокам заключения.

После прочтения протоколов допросов создавалось впечатление, что сами следователи совершенно искренне возмущены тем, что у кого-то могла возникнуть даже мысль об использовании самых варварских видов оружия. Однако в СССР не только существовали планы применения боевых отравляющих веществ: в предвоенные годы готовилось их массовое производство, начать которое в самых широких масштабах Государственный комитет обороны решил в 1941 году, на второй месяц войны. 12 августа 1941 года ГКО, или ГОКО, как сокращали его название в то время, принял три совершенно секретных решения — N470cc "О снаряжении артхимснарядов, авиахимбомб, химических мин и ампул в августе месяце 1941 г.", N471cc "Об увеличении поставок спецхимикатов" и N472cc "О дополнительном производстве наземных средств химического вооружения для НКО".

Во исполнение этих решений ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР 16 августа 1941 года приняли совместное постановление о расширении производства отравляющих газов и рецептур. Но вместо тысяч тонн боевых отравляющих веществ Народный комиссариат химической промышленности (НКХП) начал производить огромное количество документов, в которых нарком Михаил Денисов и его подчиненные объясняли, что не могут выполнить задания партии и правительства в силу объективных причин. Причины действительно выглядели основательно: эвакуация предприятий, сложности в налаживании производства на новых местах, низкая квалификация мобилизованных на химические предприятия рабочих и т. д.

Однако построенные еще до войны на Урале и на востоке страны заводы и химкомбинаты никуда не переезжали. Продолжали работать и секретные номерные заводы НКХП в Дзержинске Горьковской области, где мобилизационным планом предусматривалось производство немалой части химического оружия. А план между тем не выполнялся.

Никаких сдвигов не наблюдалось и в последующие месяцы, и в конце года к делу подключили Прокуратуру СССР. 25 января 1942 года прокурор СССР Виктор Бочков доложил членам ГОКО данные предварительной проверки "о фактах преступного планирования производства хлора, хлорной извести, хлорамина и дихлорамина". А уже 5 февраля 1942 года Бочков направил Сталину подробный доклад о расследовании деятельности руководящих работников Наркомхимпрома по производству ОВ — отравляющих веществ. В докладе говорилось:

"Следствием установлено, что руководство Наркомхимпрома допустило и допускает ряд действий, граничащих с вредительством, в деле планирования и организации производства ОВ, а в частности иприта, люизита, синильной кислоты и др., в области капитального строительства новых предприятий, реализации изобретений оборонного значения, а также в деле организации производства новых видов ОВ".

"Искренно говоря, это очковтирательство"

Как установила Прокуратура СССР, одной из важнейших причин неисполнения постановления ГОКО были технологические нарушения и аварии, которые могли оставить химическую промышленность без значительной части ее работников:

"Вследствие неправильной организации производственных процессов и систематических и грубых нарушений правил техники безопасности на предприятиях Наркомхимпрома имеют место массовые отравления рабочих. Так, например, на заводе N96 НКХП в цехах по производству иприта и снаряжения химических снарядов (3,16 и 17 цеха) в сентябре имели место 343 случая отравления, в октябре 315, а в ноябре 365 случаев, из которых 341 случай с потерей трудоспособности, а три случая даже со смертельным исходом. На заводе N365 НКХП в августе 1941 г. отравились 29 рабочих, в сентябре — 59, в октябре — 92 и т. д., причем многие случаи отравления сопровождались потерей трудоспособности, помещением заболевших в психбольницу, а два случая смертью. На заводе N97 лишь в сентябре-октябре 1941 года отравились 42 рабочих, из коих трое умерли, а несколько человек сошли с ума и были помещены в психиатрическую больницу. Для характеристики резкого нарастания количества отравлений на предприятиях Наркомхимпрома достаточно привести следующие данные. На заводе N96 в 1-м квартале 1941 года зарегистрированы 82 случая отравлений, во втором квартале — 70 случаев, в третьем квартале — 672 случая и в 4-м квартале — 1278 случаев. На заводе N365 в 1-м квартале было 17 случаев отравлений, во 2-м квартале — 11 случаев, в третьем — 93 и, наконец, в четвертом квартале — 157".

Следователи выявили и причины аварий:

"Как установлено, столь массовые отравления рабочих происходят по следующим причинам:

а) Неисправности и отсутствия своевременного ремонта аппаратуры, что ведет к постоянным подтеканиям и даже к массовым розливам отравлявших веществ.

б) Большой запущенности вентиляционного хозяйства.

в) Захламленности заводских площадок зараженными отходами.

г) Полного отсутствия контроля за воздушной средой, дегазацией и инструктажем рабочих".

Виновниками аварий следствие сочло руководителей Наркомхимпрома:

"Основной причиной массовых отравлений надо признать преступное отношение руководителей Наркомхимпрома и его предприятий к вопросам техники безопасности и промсанитарии. С благословения Наркомата получила широкое распространение вредная "теория", что отравления на химических предприятиях якобы неизбежны и что в военное время с этим можно мириться. Всесоюзная Госсанинспекция начиная с апреля месяца не раз обращала внимание руководителей Наркомхимпрома (наркома т. Денисова, нач. 1-го главка т. Михайловского и др.) на эти факты и требовала применения необходимых мер, но этого сделано не было. В результате положение становится все более тяжелым. По утверждению б. зам. начальника Военного отдела НКХП Суркова, "к осени 1942 г. ожидается выбытие из строя до 25% всего состава работающих в оборонной химии"".

Следствие выявило и еще более поразительный факт: руководители Наркомхимпрома знали, что для исполнения постановления ГОКО у них просто-напросто нет достаточного количества сырья:

"Как признал т. Денисов в своей записке в СНК СССР от 31 января сего года за N664 (эта записка была им представлена в связи с сообщением Прокуратуры СССР от 25 января), вследствие неправильного планирования производства хлора образовался значительный дефицит этого важнейшего продукта... Необходимо лишь дополнить, что образовавшийся большой дефицит хлора нарастал годами и это, по существу, скрывалось от Правительства, что явствует из следующего. По заданию Комитета Обороны в июле-августе 1940 года был разработан и представлен Наркомхимпромом на утверждение Правительства мобплан заводов НКХП на IV квартал 1940 г. В этом плане был показан избыток хлора в количестве 1777 тонн в квартал. Между тем уже в декабре обнаружился дефицит хлора примерно в 3000 тонн годовой мощности. В марте 1941 года за подписью Денисова в Правительство были представлены сводные данные о мощности заводов по изготовлению ОВ и хлорпотребляющих продуктов. Но в этих сведениях, указав мощности по ириту, фосгену, дифосгену, люизиту и др., НКХП обошел молчанием вопрос о том, что все эти мощности лишь примерно на 50% обеспечены мощностями заводов, изготовляющих хлор, а при таком положении вещей являются мощностями нереальными".

В качестве подтверждения в докладе Бочкова приводились показания руководителей Наркомхимпрома:

"Быв. главный инженер 1-го Главка НКХП Кофман Д. П. на допросе в Прокуратуре Союза показал:

"Искренно говоря, это очковтирательство. Но должен сказать вот что: в Наркомхимпроме была нехорошая система. Подобные сведения давались и до меня, и я давал их в 1940, 1941 годах. Никогда при этом никто не анализировал действительное положение вещей, скрывающееся за цифрами мощностей. Так некритически мы пересылали эти цифры в наркомат, а те, в свою очередь, в Правительство... Чувство глубокого морального угнетения преследовало меня с начала объявления войны. Как только начали вводить в действие мобплан, стали в массовых масштабах производить отравляющие вещества, стала предельно ясной диспропорция в развитии промышленности ОВ".

Переходя к вопросу о роли руководства в этом деле, Кофман заявил:

"Из неоднократных бесед с Наркомом Денисовым, который лично руководил 1-м Главным Управлением, с Начальником Военного отдела Наркомата Савичевым, с руководителем группы ОВ Сонкиным я знал, что они ясно представляют себе диспропорцию в изготовлении иприта и люизита. Также они знали, что хлор является узким местом"".

Прокурор ССССР указывал:

"В свете этих фактов приобретает особый характер то бездействие, которое было проявлено руководством НКХП в деле развития хлорной промышленности и ликвидации дефицита хлора. Между тем постановления, наметившие конкретные мероприятия по наращению мощностей по хлору, НКХП не выполнил. Это тем более преступно, что предварительно все эти постановления визировал нарком т. Денисов и, следовательно, признавал возможность их выполнения".

"Предопределило взрыв в цеху"

Прокуратура выяснила, что установленный постановлениями ГОКО план по производству отравляющих веществ не может быть выполнен ни при каких условиях:

"Своими сообщениями в Правительство о мощностях по ряду ОВ и в том числе по иприту Наркомхимпром создавал впечатление благополучия, показывая мощности заводов, фактически не обеспеченные и не могущие быть реализованными в тот момент, когда стране потребовались бы ОВ в количествах, указанных в виде наличных мощностей. Так, в данных на 1 июля 41 г. Наркомхимпром показал мощность всех ипритных цехов в 97 тыс. тонн. Фактически такое количество иприта предприятиями Наркомхимпрома никогда не выпускалось, не выпускается и при ныне существующем в ипритных цехах положении выпущено быть не может. Одним из основных производителей иприта является завод N98. По этому заводу была показана Наркомхимпромом мощность в размере 40 тыс. тонн в год. Однако, вследствие вредительски осуществленных проектов аппаратуры, технологических процессов и монтажа, проходивших под общим наблюдением и руководством инженера Гольдберга, ныне работающего главным инженером завода N96, мощность ипритных цехов на этом заводе не только не могла достигнуть 40 тыс. тонн, но один ипритный цех N6 в сентябре 1941 г. взорвался, a второй ипритный цех на этом же заводе вообще остановил свое производство".

Бочков писал и о причинах такого положения:

"Как сейчас установлено следствием, общим явлением для Наркомхимпрома было отсутствие опробования спроектированной и смонтированной аппаратуры для производства иприта, вследствие чего к моменту объявления войны Наркомхимпром не знал и не мог знать, как будет действовать эта аппаратура и какова будет ее фактическая производительность. Не опробовав надлежащим образом аппаратуру, установленную в ипритных цехах, НКХП с санкции Денисова производство иприта до войны ассимилировал на производство хлорвиниловых смол, что, естественно, не давало представления о том, как эта аппаратура будет работать на иприте. Когда же, в связи с войной, потребовалось значительное количество иприта и ипритные цеха, в частности на заводе N96, были пущены по своему прямому назначению, т.е. на производство иприта, то "оказалось", что они к этому не подготовлены. В частности, на заводе N96 обнаружилось, что в основном корпусе ипритного цеха была помещена газочистка, наличие которой рядом с реакторами создавало обстановку, способствующую максимальному отравлению рабочих и выводу их из строя. Это же в известной степени и предопределило последовавший в дальнейшем взрыв в цеху, т. к. создавало условия для образования взрывоопасных этилено-воздушных газовых смесей в самом помещении цеха. Мешалка ипритного реактора нового типа (емкость 10 кубов вместо 4-5 кубов) была рассчитана на 230 оборотов в минуту, причем не было учтено разрушающее действие жидкостного потока, создаваемого ею. Между тем в таком числе оборотов не было никакой необходимости. Была недостаточно увеличена высота подшипника по сравнению со стандартными реакторами. В результате мешалка не могла быть центрирована, и змеевики разрушались. Это не было своевременно установлено, так как при ассимиляции реакторов для производства хлорвиниловых смол змеевики были из них выброшены и испорчены. Кроме того, свинцовые змеевики реакторов, общим весом 7 тонн, крепились к стенке реактора при помощи пайки, что при вибрации стенки вело также к разрушению змеевиков и к попаданию охлаждающей жидкости в иприт и, наоборот, иприта в холодильную систему. Вслед за взрывом 1-го цеха был выведен из строя на заводе N96 и второй цех по производству иприта. В этом случае имевшиеся в реакторе остатки иприта были обработаны щелочью, и горячая жидкость была спущена в канализацию, которая в результате оказалась засоренной застывшей там смолой. Неизбежность образования смол при подобной обработке иприта была хорошо известна. В результате цех на значительное количество времени выбыл из строя. Таким образом, основной производитель иприта — завод N96 Наркомхипромом оказался не только не подготовленным к набору полных мощностей, но, наоборот, на продолжительное время выведен из строя. В настоящее время завод N96 дает только до 20 тыс. тонн иприта в год".

Похожая картина наблюдалась и на остальных предприятиях:

"Точно так же, как на заводе N96, не была опробована аппаратура в ипритном цеху и на заводе N100. В результате перевода ипритных цехов с производства хлорвиниловых смол на производство иприта оказалось, что его аппаратура имеет значительное количество дефектов, допущенных при монтаже, и набрать необходимую мощность в 11 тыс. тонн в год также не в состоянии. За три месяца — июль, август и сентябрь,— этот завод дал только около 80 тонн иприта. Что же касается завода N102, то он не дает необходимого по его мощности количества иприта, во-первых, из-за отсутствия надлежащего количества хлора, а, во-вторых, из-за преступного нарушения технологического режима работ. Директор завода Шушкин, главный инженер Ярыгин и начальник производственно-технического отдела Чопоров санкционировали преступное нарушение технологического режима в цехе производства иприта. Ими было разрешено вести процесс получения иприта при температуре 42 градуса, тогда как утвержденная температура по технологическому режиму — 32 градуса. Это нарушение технологического режима привело к тому, что был полностью остановлен цех производства иприта и, кроме того, были созданы ненормальные условия труда, повлекшие за собой массовые заболевания рабочих. В результате всех этих безобразий выполнение программы всеми ипритными цехами в 4-м квартале 1941 г., по данным самого Наркомата, достигло только 47,3%. Для того чтобы понять, насколько был провален выпуск иприта в 4-м квартале 1941 г., следует иметь в виду, что по квартальному плану следовало выпустить 24 450 тонн иприта, а фактически было запланировано Наркоматом только 11 300 тонн, т. е. меньше 50% правительственного задания и тех мощностей, которые сам наркомат показывал и показывает по своим ипритным цехам. Таким образом, установлено, что, сообщая в Правительство якобы имеющиеся мощности по иприту, Наркомхимпром и в частности т. Денисов по существу обманывали Правительство".

"Сожжены абсолютно все материалы"

Не лучше обстояло дело и с другими видами отравляющих веществ. О люизите прокурор Бочков докладывал:

"Наркомхимпром сообщил в Правительство мощность своих предприятий по выпуску люизита в 12 тыс. тонн в год, в том числе 8 тыс. тонн по заводу N96. Основным полупродуктом, необходимым для изготовления люизита, является треххлористый мышьяк. Работники Наркомата это знают, а стало быть, следовало принять меры для обеспечения на заводе N96 выпуска необходимого количества треххлористого мышьяка, обеспечивающего выпуск 8 тыс. тонн люизита в год. Однако цех треххлористого мышьяка на заводе N96 был построен по непроверенному методу, предложенному инженером Толмачевым, которым был спроектирован и сам цех. Несмотря на то что цех был опробован в 4-м квартале 1940 г. и была выявлена полная непригодность схемы, вместо строительства заторников, хорошо оправдавших себя на других заводах, был дважды произведен перемонтаж и изменения схемы без предварительной проверки. В результате цех треххлористого мышьяка работает лишь на 1/3 своей проектной мощности и для покрытия недостатка треххлористого мышьяка ведется строительство заторников. Что же касается завода N102, также изготовляющего люизит, то его программа по выпуску люизита срывалась отсутствием карбида. Вследствие этих причин, также хорошо известных наркому т. Денисову и могущих быть им предотвращенными своевременно, план 2-го полугодия 1941  г. по люизиту в 5645 тонн был выполнен только в объеме 2003 тонн, или на 35,5%. По постановлению ГКО от 12 августа 1941 г. Наркомхимпром обязан был на заводах N96 и 102 нарастить мощности по люизиту до 18 тыс. тонн в год к 1 января 1942 г. Однако это постановление Правительства не только было сорвано Наркомхимпромом, но даже те мощности, которые Наркомат сообщал ранее как фактически у него имеющиеся, достигнуты не были".

Как следовало из доклада прокурора Союза, с производством синильной кислоты дело обстояло ничуть не лучше:

"Основным полупродуктом для изготовления синильной кислоты является цианплав. Для производства цианплава необходим весьма электроемкий продукт карбид. Значительный дефицит карбида привел к необходимости поставить изыскательские работы для установления иных методов получения синильной кислоты. НИИ-42 еще в 1939 г. разработал новый, контактный метод изготовления синильной кислоты без применения карбида. Преступно затянув реализацию этой работы, Наркомхимпром не осуществил ее до 16 августа 1941 г., когда состоялось решение СНК СССР и ЦК ВКП(б), обязывающее Наркомхимпром построить завод по производству синильной кислоты мощностью в 5 тыс. тонн, основанный на контактном методе, в районе гор. Кемерово. Однако и это решение выполнено не было, а 17-18 октября 1941 г. в гор. Дзержинске по личному распоряжению т. Денисова сожжены абсолютно все материалы по разработанному НИИ-42 контактному методу производства синильной кислоты. Излишне доказывать, что никакой необходимости в сожжении этих документов в г. Дзержинске, отстоящем от фронта на несколько сот километров, не было. Уничтожение этих документов, естественно, сорвавшее или на длительный срок оттянувшее реализацию постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) о постройке и пуске нового завода, является преступным. К этому остается добавить, что даже после сожжения документов, если бы Денисов счел необходимым восстановить уничтоженные материалы, то он мог бы, собрав инженеров, разрабатывавших раньше этот метод, попытаться в кратчайший срок воссоздать эти материалы. Однако и этого сделано не было. Вследствие отсутствия надлежащего руководства со стороны наркомата и 1-го Главка заводами, производящими синильную кислоту, программа по синильной кислоте на 2-е полугодие 1941 г. в количестве 3198 тонн была выполнена лишь в объеме 1290 тонн, или на 40,3%".

Как выяснили следователи, еще одно отравляющее вещество, фосген, можно было производить в достаточном количестве. Однако его боевое применение оказалось под вопросом:

"Фосген, изготовляемый Наркомхимпромом, идет главным образом для снаряжения мин, артхимснарядов и авиационных бомб. Для того чтобы мощность по производству фосгена в 12 500 тонн, показанная Наркомхимпромом на 1 января 1942 года, могла быть реализована, Наркомат обязан был своевременно предусмотреть создание специальных установок для разлива этого фосгена. Однако такие установки были построены только на 2 заводах — N102 и Чернореченском. На заводе же N91 снаряжательннй цех был использован исключительно для разлива стойких ОВ, и даже своевременно не были заказаны необходимые холодильные машины. В результате реальная мощность по фосгену снижена до 7500 тонн, так как пять тыс. тонн, могущие быть выпущенными заводом N91, не могут быть разлиты в снаряды, мины и бомбы. Зная об этом, НКХП и лично т. Денисов не приняли надлежащих мер к созданию разливных установок на заводе N91 и тем самым сознательно пошли на сокращение объема производства фосгена на 5 тыс. тонн в год, что составляет 40% от общей мощности по фосгену".

"Арестовать и отдать под суд"

Следователи нашли и другие крупные и мелкие недостатки в работе Наркомхимпрома. К примеру, о новых разработках отравляющих веществ в докладе Бочкова говорилось:

"Почти все ОВ, изготовляемые в настоящее время НКХП, применялись или были известны еще во время войны 1914-1918 гг. В отношении разработки новых видов ОВ сделано очень мало. Так, до сего времени не организовано производство опытной партии полученного в мае 1941 г. мощного отравляющего вещества фармакон. Более того, по распоряжению Денисова монтируемый для производства опытной партии этого вещества цех на Березниковском содовом заводе отдан под производство гексогена. Гексоген, безусловно, необходим как продукт, но он может быть размещен и в ряде других мест. С 1936 г. не разрешен вопрос о применении фосгеноксима, полуустойчивого отравляющего вещества быстрого кожного действия. Зная о ценных боевых свойствах этого вещества и имея метод промышленного его получения, разработанного в НИИ-42, Наркомхимпром не ставил вопрос о введении этого ОВ на вооружение и прекратил все работы по усовершенствованию его технологии. В результате этого в 1941 г. при положительном решении вопроса об этом ОВ ряд технологических моментов оказался недоработанным".

А о противогазах прокурор СССР докладывал:

"Как установлено следствием, фактически сорвана программа и по изготовлению противогазов. Так, во втором полугодии 1941 г. было выпущено 5629 тысяч противогазов ВС-Ж-4 вместо 8450 тысяч штук, предусмотренных планом. Программа эта сорвана главным образом по причине недостатка активированного угля, который изготовляет завод N397 НКХП. Этот завод по своим мощностям может давать 10-11  тысяч тонн угля в год, но дали не более 6 тысяч тонн. НКХП не приняты должные меры к улучшению работы завода N397".

Получалось, что Красная армия не готова ни к применению отравляющих веществ в широких масштабах, ни к защите от них. И Бочков предлагал сурово наказать виновных:

"Докладывая об этих результатах расследования, произведенного Следственным Отделом Прокуратуры Союза, полагаю необходимым арестовать и отдать под суд б. начальника 1-го Главка Михайловского, б. главного инженера 1-го Главка Кофмана, главного инженера завода N96 Гольдберга. Вместе с тем, поскольку Нарком химической промышленности Денисов несет главную ответственность за эти преступления, прощу отстранить его от занимаемой должности и разрешить Прокуратуре Союза его арестовать и предать суду".

Часть обвиняемых действительно отдали под суд. Наума Гольдберга, к примеру, приговорили к семи годам лишения свободы, но как ценного специалиста отправили в одно из тюремных конструкторских бюро НКВД, где он оставался до конца войны.

А вот судьбу Денисова решили по-другому. Заместитель председателя Совнаркома СССР Михаил Первухин, которого Сталин 24 февраля 1942 года решил по совместительству назначить наркомом химической промышленности, вспоминал:

"Сталин спросил: "А что делать с Денисовым?". Отвечаю: "Оставьте, пожалуйста, моим заместителем". (Я ведь Михаила Федоровича неплохо знал, человек он был добросовестный и честный.) Председатель ГКО с этим согласился. И в ту же ночь на проходившем в Кремле заседании (Сталин звонил мне оттуда) моя кандидатура была одобрена, а затем сразу же вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о моем назначении наркомом".

Возможно, из-за того что запас отравляющих веществ и противогазов быстро создать не удалось, Сталин не решился на применение химического оружия. В том же 1942 году советские диверсанты убедили немцев также отказаться от газовой войны (см. статью "Противоядие от газов" во "Власти" N17 за 2007 год). Ну а после пропаганда стала убеждать советских граждан, что планы химической войны могли возникнуть только в больном мозгу Гитлера и его союзников, а в подтверждение приводила показания пленных немцев и японцев.