Экология в России — дело рук самих утопающих
Восемьдесят лет назад Сенат России, обеспокоенный хищническим использованием природных богатств Сибири, принял постановление о создании первого заповедника — Баргузинского. Сейчас на территории страны 95 заповедников и 32 национальных парка. На днях в России прошел третий Национальный марш парков.
Любимая присказка российских экологов носит сугубо политический характер: "Заповедники — единственный позитивный продукт тоталитарной эпохи". К сожалению, уходя, тоталитарная эпоха (что очень на нее похоже) не оставила рецепта, как сделать так, чтобы этот продукт сохранился в новые времена. Государство, очевидно, не слишком по этому поводу переживает. Экология в России окончательно становится "делом рук самих утопающих", из общественного занятия превращаясь в сугубо личное, едва ли не интимное.
Это подтвердил и "круглый стол" под названием "Охрана дикой природы", организованный российским Центром охраны дикой природы по итогам Национального марша парков. Представители государственных органов, ответственных за состояние заповедников, парков и других охраняемых территорий, на обсуждение не явились, полагая, видимо, что их позиция и так всем хорошо известна. И в самом деле, так называемый черномырдинский план поначалу вызвал бурю восторга как со стороны отечественных природоохранных организаций, так и со стороны западных фондов: согласно этому плану, число заповедных зон в России должно было увеличиться вдвое, а площадь земель, изъятых из хозяйственного использования, вырасти до трех процентов от общей территории РФ (в настоящее время их доля достигает около двух процентов). Однако очень быстро от восторга не осталось и следа: правительство не выделяет денег даже на содержание уже существующих заповедников и заказников, что уж говорить о создании и поддержании в надлежащем виде новых объектов.
По-другому относятся к этому вопросу крупные западные инвесторы. Например, Всемирный банк реконструкции и развития, отчаявшись провести свою программу официальным путем, через российское правительство, выделил общественным экологическим организациям $20 млн на проект "Сохранение биоразнообразия". Всего же, по оценкам российских экологов, до пятидесяти процентов финансирования природоохранных программ на территории страны осуществляют именно зарубежные благотворительные фонды. Наибольшую активность проявляют Фонд Макартуров, Фонд Сороса, Фонд "Евразия", Rockefeller Financial Services и британский Know How Fund.
Поэтому, если несколько лет тому назад главным был вопрос денег, сейчас на первый план выступают совершенно другие проблемы. Одна из них — несоответствие федерального статуса заповедников и национальных парков интересам региональных властей. Иногда доходит просто до смешного. Скажем, губернатор Курской области генерал Александр Руцкой решил вдруг, что заповедником, расположенным на его землях, управляют не так, как надо. Выслал гневные письма в адрес высоких инстанций, опечатал кабинет директора заповедника и запретил упоминать его имя в местной печати. Достойную замену опальному директору губернатор уже нашел: этот человек когда-то руководил тем же заповедником, но по неизвестным причинам был уволен и, оказавшись на вольных хлебах, присоединился к генералу Руцкому в горячую предвыборную пору. Как выясняется, это был очень мудрый шаг.
Непросто складываются отношения экологов и с молодым российским бизнесом. Западные благотворительные организации никак не могут взять в толк, отчего на их предложение поучаствовать в создании национального парка с зонами отдыха для туристов бизнесмены неизменно откликаются вопросом: "А через сколько он начнет приносить прибыль?" И услышав в ответ: "Через два года", жестко обрывают: "Только если через год". Все ссылки на то, что охрана дикой природы — одно из тех начинаний, которые могут принести компании международную известность, и что в Европе, например, такие программы зачастую курируют первые лица государства, никакого действия на бизнесменов не оказывают.
Впрочем, если экологи уж слишком шумят вокруг какого-нибудь промышленного проекта, на них волей-неволей приходится обращать внимание. Разговор между владельцами денег и обладателями экологического мышления происходит примерно следующий. "Хотите, мы дадим вам денег — охраняйте своих бабочек, муравьишек и козявочек. Только за это к нам не лезьте". — "Мы и денег хотим, и чтоб вы природе не вредили". Misunderstanding, как сказал бы Андрей Вознесенский.
Единственное, что может защитить охраняемые зоны от индустриальной экспансии, — это частная инициатива, утверждают экологи. И приводят множество примеров, когда благодаря этой самой инициативе путем судебного разбирательства шумящие дубравы были спасены от порубки, бассейны малых рек — от осушения, а заповедные степи, напротив, от орошения. Истцом в этих случаях может выступать частное лицо. Обычно подобные дела доходят до Верховного суда, который в большинстве случаев решительно становится на сторону "зеленых". Правда, иногда такие демарши заканчиваются плачевно. Но экологи все равно полагают, что нет такого обстоятельства, которое могло бы остановить человечество в его стремлении сохранить свою среду обитания, и искренне уверены в том, что "у природы везде есть свои люди".
ЭДУАРД Ъ-ДОРОЖКИН