Если прошлая неделя выдалась бурной и творческой, то на этой на смену взрывам памятников и юбилеям звезд эстрады пришло напряженное затишье Страстной недели. С Россией случилось то, что написал один известный искусствовед в статье о Врубеле. А вернее — то, что попало на полосу его труда в результате крамольной опечатки: вместо "откат любовного чувства" там было напечатано "отказ любовного чувства".
Как видно по той странице, которую в настоящую минуту нехотя проглатывает читатель, наша газета, совместно с фотографом Родченко, стремится предпринять в этом отношении некоторые спасительные меры, поддержав в сложный час субстанции любви и вдохновенного творчества. Но факт общественной жизни констатировать приходится: творческие силы страны (по теориям, взаимосвязанные с любовными) упали ниже критической отметки. Страстная неделя притушила все порывы, кроме сугубо конвенциональных, и даже попросила некоторых героев дней разыграть роли евангельской истории.
При отказе творческих сил неудивительно, что мы продолжаем жить отголосками самой сильной творческой акции недели прошлой — президентского призыва есть русские котлеты и штопать русские "жигули". Стоит признать, что если кому этот призыв никогда и не требовался, то это потребителям отечественной поп-эстрады. Она была и остается незаменимой никакими чудесами иностранного бизнеса. Но на этой неделе на призыв президента откликнулся еще один серьезный элемент общества. В качестве лучшего из товаров отечественного производства предложила себя Русская Православная Церковь.
Ее решительный шаг нашел патриотическое понимание у телевидения — оно превратило эфир недели в бенефис церкви, представители которой кордебалетом опоясали экран, встав в строй к популярным звездам эстрады. В этой ситуации единственным, кто попробовал обыграть ситуацию, оказался телеведущий Артемий Троицкий. Восточную желтизну своих диванов он подстелил двум людям в черном. Одним был православный отец, другой — эстрадная дива. Обсуждая с ними тему поп-религии, Троицкий вполне верным методом стремился проявить ситуацию, доведя ее же до абсурда. Но оба его гостя в равной мере не нашли в себе способности сыграть в предложенную игру. Выслушав провокационный текст покойного Курехина ("модницы должны думать, что им надеть в храм, а не на дискотеку"), отец разразился дежурной филиппикой. А дива не нашла в себе ничего лучше той искренности, с какой она публично помолила Бога ниспослать ей отдых в Америке.
Попытка ведущего потерпела неудачу, и телевидение покорно предоставило церкви свои срамные подмостки. Кульминация наступит, само собой, сегодня ночью, когда единственным телевыбором россиян всех конфессий станет выбор храма: предпочесть ли трансляцию из Богоявленского кафедрального собора, из Свято-Троицкого собора Александро-Невской лавры или же из храма Гроба Господня в Иерусалиме. В итоге телевидение поступило по-христиански не столько по отношению к аудитории — вполне веротерпимой, хоть и не скрывающей своей зараженности бациллой атеизма, — а к саму себе: чем экстренно, в обход сложившихся схем, готовить небанальные аналитические выпуски, темы для которых, как ни взгляни, обильно предоставляла Страстная неделя, все каналы поголовно предпочли отделаться репортажами из главных, как некогда Кремлевский Дворец Съездов и Колонный Зал, храмов России.
"Империи страсти" сегодня не покажут, хотя ее участникам недостаток любовных и творческих чувств не грозил бы, и, подозреваю, она, с точки зрения церковных интересов, вполне могла бы предварять крестный ход. Ведь к тому, что наряду с всевозможными кинопритчами идут "Адские водители" или "Преступление по страсти", церковь не питает злых мыслей. Зато инквизиции подвергся еретический фильм "Последнее искушение Христа" Мартина Скорсезе, который канал НТВ предполагал показать во время церковной службы.
Нетрудно вспомнить, что в прежнюю эпоху во время пасхальной литургии по телевизору шла передача "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады". Глядя на нее, верующий человек должен был чувствовать себя как чеховский отставной контрадмирал Ревунов-Караулов, маленький, старенький и заржавленный, который шел с рынка и нес за жабры живую щуку. Сегодня он чувствует себя точно так же — возможности выбора между обрядом и частным религиозным чувством у него снова нет. В своем агитационном пыле церковь и государственная власть действовали заодно. И, что самое неприятное, руководство канала решило фильм отменить: светская власть подняла лапки, независимая структура вещания покорно уступила тропу футуризма государственно-правоверному шествию.
Наверное, тотальное партсобрание, которое состоится сегодня ночью, носит далекоидущий оборонный стратегический расчет. Страна стала меньше, и союз с государством и СМИ необходим церкви еще и потому, что в сопредельных неверных ханствах он уже достигнут. Не хочется сравнивать и шутить, но на этой неделе в Чечне, по суду шариата — а заодно и по телевизору — бараньим ножом казнили человека.
Слава Богу, в России этот красноречивый альянс пока ограничивается консенсусом между душеспасительными амбициями, мелодиями и ритмами. Его мы могли наблюдать не только на телеэкране, но и в Большом зале консерватории, где Владимир Спиваков пытался употребить в поп-шоу своих "Виртуозов" протестантские кантаты Баха и поющее чудо — немецкого баритона Томаса Квастхоффа. Слава Богу, Квастхофф пел так серьезно и хорошо, что шоу провалил.
Если же вернуться к СМИ, то, похоже, одним из немногих, кто вблизи церемонии остался при своем творческом деле, оказался Леонид Парфенов: свое "Намедни-69" он сегодня проведет как ни в чем не бывало. Но и его судьбу решили эти нетворческие дни: вскоре из творческого работника он превратится в высокого администратора. Эфир понесет еще одну потерю. Но поскольку художник, как известно, преступник (раз претендует творить, что есть дело одного Бога), то переход Парфенова в управляющий стан превращает его в разбойника, несомненно, благоразумнаго. Есть на страстной неделе и жертва — наши коллеги из газеты "Известия" остались без главного редактора. Кто учинил над ним расправу — душители слова или корыстные инвесторы — судить Максиму Соколову на 3-й полосе. Я же надеюсь только на то, что другой жертвой не станет проводимый газетой фестиваль Шостаковича.
Памятное радиовоззвание президента и Страстная неделя сделали свое дело в обращении потребителей на внутренний рынок, где в первую очередь оказался востребованным продукт на последнюю букву русского алфавита. Народ запасается яйцами и луковой кожурой, чтобы придать бройлерному продукту живой вид. А на этом пиру, словно в наказание небес, человек, в свое время церковь от государства отделивший, остался почти без внимания, подобающего ему хотя бы по случаю дня рождения. Как когда-то народ рушил купола и храмы, так теперь проходит с равнодушием мимо того, кто сподвиг его на это. Единственным ярким спектаклем, в котором чувствовался отголосок прежних идейных пылкостей, стал перформанс у Мавзолея, где нынешнего лидера КПРФ забросали тухлыми помидорами, не признав за ним истинного права наследования.
Но веселее! Почувствовав успех жанра, глава государства послал нам следующее радиообращение — на этот раз во славу молодежи. "Они просто врываются в кабинет", — восторженно говорил президент, словно выйдя с премьеры нового экшн-муви. А я, стремясь угодить Антонине Крайней, даме моего сердца (а не сердца, как вы видите, нечувствительного Родченко), рискну предположить, что, побывав в Баден-Бадене, президент вдохновился конфигурациями, созданными завсегдатаем этих мест, автором романа "Отцы и дети".
Они были молоды, Христос и Магомет, но на следующей неделе уже не они будут нашими героями. Господь, как просила прелестная певица, ниспошлет нам отдых, а тот образует и сюжеты, и настроения следующей недели. Не будем пока предвкушать тех восторгов, с какими будем говеть и радоваться — все равно это делать придется. И религиозные страсти будут забыты: мусульманство будет гулять в обнимку с православием на юбилее Ростроповича в Баку. Туда отправятся и главные редактора столичных газет. В отсутствие главных все газеты сравняются с "Известиями". Начнутся вдохновляющие сутолока и беспорядок. А значит, творческие, как и любовные, чувства не замедлят ответить своим могучим накатом.
ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ