 |
Я поговорила с Клинтом Иствудом в салоне лучшего довильского отеля Royal Barriere, где он остановился.
— У русских в вашем фильме самая неблаговидная роль — это они запустили в космос оружие, это из-за них гибнет самый симпатичный из главных героев. Вы не опасаетесь, что это повредит прокату вашего фильма на российском рынке?
— Я подчеркиваю, что речь идет о периоде холодной войны, который сейчас завершился. Этот фильм не об отношениях между нашими странами, а об истории этих отношений. Это важная деталь, не упустите ее. Что касается переговоров с Россией о покупке фильма, то я их еще не начинал.
— Почему ваш фильм так странно называется, при чем тут ковбои?
— Да, согласен, навание не очень соответствует. Так получилось, я хотел сказать своим названием просто: вот, это те, кто были первыми. Я хотел подчеркнуть, что речь пойдет о тех летчиках, которые осваивали воздушное пространство. Ведь ковбои тоже были первыми. Да, может быть, нужно было назвать "Пионеры пространства", но "Ковбои" звучало лучше.
— Там, в фильме, был момент, когда вас с вашими товарищами готовили к полету в космос: например, вас крутили в центрифуге.
— Это не трюки. Обычно перед съемками некоторых сцен вся актерская группа садилась в самолет-карго, который, развив максимальную скорость, входил в пике на несколько секунд, актеры некоторое время парили в воздухе, некоторых потом, конечно, рвало. В процессе съемок мы все снимали по-настоящему, что нас очень забавляло.
— Расскажите немного о вашем поиске исполнителей главных ролей, это тоже было забавно?
— Очень. Особенно потому, что, когда я начинал фильм, денег еще не было. Я звонил, скажем, Дональду Сазерленду и говорил: "Дональд, я снимаю фильм, для тебя есть роль. сто тысяч долларов. Согласен?" — "Согласен".— "А теперь дай мне две недели, я должен их найти".
— Одна из главных проблем вашего фильма — проблема старения. Это значит, что у вас самого существует эта проблема?
— Я родился в 1930-м. Понимаете? Возраст — это такая вещь, психологически тонкая. Возраст — в голове. Иногда на съемках я понимал, что мы, все четверо,— просто подростки. И нам двенадцать-четырнадцать лет. Мы забавлялись, как мальчишки. Я думаю, у каждого свой способ пережить период осознания своего возраста. С возрастом нужно просто согласиться — и нужно продолжать жить. Были трудные моменты, но я их преодолел — это что касается меня лично. Что же касается фильма, то я хотел показать людям, как можно сопротивляться возрасту.
— Чувствуете ли вы в Довиле разницу с другими кинофестивалями?
— Я здесь пятый раз. Я люблю этот город. Довиль всегда удивляет меня своим энтузиазмом по отношению к американскому кино, Довиль воодушевляет меня, я как будто напитываюсь новой энергией. Наверное, поэтому я сюда возвращаюсь. К тому же в этом климате я испытываю чувство приятной грусти, как от ностальгии. Как от воспоминаний о детстве.
— Вы сказали, что родились в тридцатом,— то есть ваше детство пришлось на годы депрессии. Расскажите, как это было — кризис в Америке?
— Никакой депрессивности — это было простое и в чем-то притягательное время. Люди жили тем, что им давала их земля. Я люблю этот период нашей истории. не знаю почему. Знаете, когда любишь что-нибудь, то ты это просто любишь, и все тут. Ты не говоришь себе, конечно, ничего вроде: "Так, ну мне это нравится, потому что это вещь, сравнимая с тем, что было в 1937 году". Нет, все не так происходит. Ты просто вспоминаешь какие-то вещи бессознательно. Тебя притягивают вещи, как бы расположенные в том же порядке, в каком это было в твоем детстве. Когда разразился кризис, в 1929-1930 годы, мой отец, который не получил никакого образования и нигде не учился. кроме двух лет лицея, так вот, он начал пытаться работать как представитель фирмы. Если не ошибаюсь, он продавал акции в какой-то момент. Но знаете, продавать акции в 1929-м — это было как в аравийской пустыне торговать сэндвичами с маслом. Мои родители бесконечно переезжали с места на место, и наконец мы поселились в Сиэтле, но это было уже в 40-е годы, когда экономика оживилась и мои родители уже неплохо. справлялись с жизнью.
— Вы мечтали об актерской карьере?
— Нет. Но я знал множество актеров, спортсменов просто потому, что они приходили плавать в том же бассейне, где я работал служителем. Они были все очень молоды, между 18 и 26 годами. Мартин Миллнер, Дэвид Дженсен. Этот бассейн был очень приятным заведением с террасой, где можно было даже сесть, играть в пинг-понг и болтать. Так я встретил всех этих парней. Мы говорили об их ремесле. Я, знаете ли, очень люблю музыку, и я хотел стать не актером, а музыкантом, хотел поступить в Университет Сиэтла на музыкальный факультет. На днях выходит мой CD с музыкой всех моих фильмов, включая последний. Но после тех двух лет, что я провел под знаменами (имеется в виду армия.— Ъ), я немного подзабыл все, что касается музыки. По совету своего товарища я записался в лос-анджелесский сити-колледж. Это было как раз для меня место. И, чтобы узнать как можно больше людей, я стал посещать драматические курсы. Просто чтобы наблюдать за жизнью, слушать жизнь. Это меня забавляло. Ну, потом было одно счастливое совпадение, другое. Так все началось и продолжается по сей день.
— Что вы можете рассказать о финансовой стороне актерской удачи?
— У меня был приятель, ассистент режиссера, который однажды предсказал мне, что я ничего не добьюсь в жизни раньше, чем мне исполнится тридцать лет. Позже я говорил себе, что он, может быть, был прав. Мой первый настоящий фильм "Rawhide" пришелся мне как нельзя кстати. Впервые в жизни я сказал себе: похоже, парень, ты наконец-то способен оплачивать свои счета. Знаете, почему большинство людей предпочитают откладывать деньги? Они говорят себе: не знаю, что будет завтра и удастся ли мне заработать столько же. Я полагаю, что всегда размышлял подобным образом: не знаю, долго ли продлится мое везение. Все эти вестерн-спагетти, в которых я начал сниматься в 60-е, давали мне тот счастливый шанс, что я наконец-то мог хоть чем-то заняться. И я находил интересным сниматься в них. И к тому же это обеспечивало меня. Сначала я даже надеялся, что это откроет мне другие двери. Но потом, когда я снялся в другом вестерне, в третьем, последовал довольно странный период моей карьеры, когда люди говорили: "Ну, ясное дело, в вестернах он неплох, но способен ли он на что-нибудь другое?" Именно так все обстоит в американском кино. Если вы хорошо сыграли роль инспектора, вряд ли вам теперь доверят роль фермера. Так постоянно происходит. Просто со временем я научился не обращать на это внимание.
— Как произошло, что вы стали режиссером?
— В один прекрасный день я сказал себе: похоже, что ты способен встать по ту сторону камеры. И потом нашелся кто-то, кто сказал: "Какая прекрасная идея". В начале моей актерской карьеры я спрашивал себя, как я буду играть такую-то и такую-то роль, которую я должен исполнить на экране или на сцене, в начале своей режиссерской работы я делал абсолютно так же. Ну, и однажды я отдал себе отчет в том, что занимаюсь этим уже довольно давно.
— Мистер Иствуд, сегодня ваш юбилейный вечер. Я спросила в вашем офисе, как туда попасть. Мне ответили: "Милочка, для этого нужно переспать с продюсером". А можно мне попасть туда как-нибудь по-другому?
Иствуд подождал, пока отсмеются присутствовавшие в комнате пресс-секретари, переводчик и другой персонал, подержал паузу еще несколько секунд и ответил:
— Можно. Если со мной.
На юбилейном вечере в новеньком Интернациональном центре Довиля Клинт Иствуд дал пять автографов и, быстрыми шагами пройдя в VIP-зал, скрылся за дверью и более уж оттуда не показывался.
 |
|