"Прибытие поезда" на ОРТ
Следующая неделя проходит под знаком вручения "Ники-97". В отличие от "Оскара", приветившего в этом году рекордное число независимых, Российская киноакадемия взяла курс на большой стиль и устойчивые ценности: в списке претендентов значится как минимум две экранизации литературной классики — всенародный "Любить по-русски--2" и размашисто-постановочный "Ермак". Соучаствуя в торжестве, ОРТ тем не менее повело себя совершенно по-голливудски и отдало вечерний эфир субботы очень независимым и очень экспериментальным эпизодам из альманаха "Прибытие поезда" — "Экзерсису #5" Дмитрия Месхиева и "Трофиму" Алексея Балабанова.
Напомню, что идея коллективного римейка ранних люмьеровских сюжетов родилась три года назад на кинофоруме в Ялте и была приурочена к столетию кино. После всех треволнений и перестановок русских братьев Люмьер осталось четверо. Москву представляли Александр Хван и Владимир Хотиненко, Петербург — Дмитрий Месхиев и Алексей Балабанов.
В такой расстановке нет особого умысла, однако объективно она отразила экранные традиции культурных столиц. Москвичи не забыли о навыках концептуального творчества и снабдили свои подношения десятой музе целым букетом пышных цитат и многослойных отсылок. Александр Хван взглянул на люмьеровский поезд сквозь изогнутую оптику "Гражданина Кейна", а Владимир Хотиненко соединил "Политого поливальщика" с феллиниевской "Дорогой" и притчей о загадке русской души.
От петербургских участников многие ждали тех же экскурсий по культурному архиву. Когда-то Месхиев экранизировал рассказ Куприна "Гамбринус", потом снял фильм "Циники" по мотивам романа Анатолия Мариенгофа. Балабанов дебютировал вольной адаптацией пьесы Беккета "Счастливые дни", а затем замахнулся ни больше ни меньше как на "Замок" Кафки.
Прогнозы скептиков, пророчивших очередной взрыв невского "глобализма" и повышенной литературности, не оправдались. И Месхиев, и Балабанов сделали свои новеллы так, будто кино родилось только вчера, и режиссер, взявшись за камеру, еще не устал удивляться ее волшебным возможностям.
Именно работающая камера, забытая на площадке и запечатлевшая маленькие драмы участников съемки, стала героиней картины Месхиева. Персонаж Балабанова, русский крестьянин начала века, зарубивший из ревности родного брата и сбежавший в город, тоже случайно оказался перед объективом. Спустя много лет взмах монтажных ножниц, кромсающих старую хронику, навсегда сотрет след его судьбы. Как будто подтверждая, что жизнь коротка, а кино вечно. Или наоборот. Во всяком случае, какое из этих утверждений верно, мы совсем скоро узнаем по результатам призовой церемонии "Ника-97".
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ