Радость по поводу избавления от бесформенных шуб и облачения в более легкие и соблазнительные наряды для наших женщин всегда омрачена одним, но существенным обстоятельством. Речь идет о том, что не имеет названия по-русски, но может быть обозначено как фроттаж — от французского frotter ("тереть"). Как ни удивительно, но в нашей стране тесного транспортного коллективизма об этом распространенном явлении открыто никогда ничего не говорят.
Как всякая патология, фроттаж есть лишь преувеличение нормы. В конце концов любой здоровый мужчина, оказываясь помимо своей воли тесно притиснутым в вагоне метро к мягкой женской плоти, испытывает объяснимое волнение. Но и дамы, чувствующие эту реакцию, и сами нечаянные ее виновники расценивают все эти обстоятельства лишь как неизбежные издержки уравнительного демократизма толпы.
Между тем есть люди, намеренно использующие эту "нечаянность", более того — делающие фроттаж своим любимым занятием. Причем отнюдь не только созревающие подростки. Как и во всяком ремесле, здесь требуются известные навыки, и профессионалы достигают в этом деле поразительной сноровки. Отряд этих охотников за транспортными суррогатами секса отнюдь не так малочислен, как могло бы показаться, а их развлечения отнюдь не безобидны.
Вопреки утверждениям приверженцев фроттажа, большинство женщин не получают от подобной ситуации удовольствия. Для большинства это шок. Часто они обращаются в милицию, но там лишь разводят руками. "Заявлений от потерпевших в таких случаях мы, как правило, не берем, — говорит один из милиционеров. — Советуем быть осторожнее, не садиться в переполненные вагоны". Если подобная статистика и фиксируется, то лишь по графе "попытка грабежа".
Впрочем, службе транспортной милиции известен целый ряд особо "горячих точек". Скажем, станция "Текстильщики". "Но с 'терщиками' практически невозможно бороться, — говорит тот же милиционер, сотрудник отделения, куда поступило уже в этом году несколько такого рода жалоб. — Их можно поймать только на месте преступления, но, как правило, это настоящие виртуозы, они хитры и осторожны не меньше профессиональных карманников. При малейшей опасности они растворяются в толпе. При том что часы пик — вообще несладкое время для милиции. Если честно, то мы даже не знаем, сколько 'терочников' орудует в Москве. Может быть, счет их идет уже на тысячи. Если мы объявим на них охоту, то попадутся, уверен, случайные граждане, увлекшиеся неожиданно для самих себя".
За границей фроттаж тоже распространен достаточно широко, но имеет причудливые формы. Любители этого жанра кое-где объявили себя "сексуальным меньшинством", а значит, преследовать их — уже неполиткорректно. Они имеют даже свои клубы, где обмениваются опытом и рационалистическими предложениями. И это при том, что дело происходит в странах с куда более налаженным транспортом. Если этот вопрос остро стоит в Париже, то что же творится в российской глубинке, где автобусы и электрички вообще ходят из рук вон плохо! Ведь даже в Москве нет какой-либо достоверной сексо-криминальной статистики на этот счет. Считается, что в провинции нравы куда проще столичных. Зачастую "притирания" там воспринимаются женщинами как желание установить близкое знакомство. В таких случаях извращенцу остается лишь спасаться бегством, поскольку к нормальному сексуальному общению он не способен.
ИГОРЬ Ъ-СЕМИЦВЕТОВ