Мысль о том, что все сказанное по телефону может быть записано и воспроизведено, притом без согласия говорившего, для человека частного невыносима. В то же время всякий частный человек рассчитывает, что государство в меру сил защищает его от таких неприятностей, как, скажем, терроризм или коррупция, а в этом случае без прослушивания не обойтись. Выходит, для защиты наших прав их следует иногда попирать.
Никакого простого способа снять противоречие покуда не придумано: нет на свете конституции, которая не гарантировала бы тайну переговоров. Нет на свете государства, которое для защиты самого себя и своих граждан не пользовалось бы антиконституционными средствами.
Между тем есть некоторые сферы деловой жизни, где эта проблема является не теоретической, как для большинства обывателей, но самой что ни на есть насущной. Во всем мире крупные банки контролируют все телефонные переговоры, которые ведутся из их зданий и офисов. В некоторых странах, например, в Испании, записывать разговоры банкиров обязывает закон. Кое-где запись обязательна, но при этом по линии через определенные промежутки времени посылается сигнал, долженствующий предупредить переговаривающиеся стороны. На практике слышать через слово громкий писк никому не нравится, и соответствующие устройства просто-напросто отключают. Запись без сигнала не может служить доказательством в суде — но вполне годится для установления истины и разрешения спорных вопросов разнообразными неформальными способами. Плюс к тому, в банковском деле есть область — финансовый дилинг, — где сделки заключаются по телефону, и запись есть единственный документ, фиксирующий сделку.
И банковское сообщество давно заключило негласный пакт, устраивающий и тех, кого пишут, и тех, кто слушает. Грамотный юрист всегда сможет противопоставить доводам о конституционных правах контрдоводы: например, о праве на охрану коммерческой тайны или о том, что частные разговоры со служебного телефона вести непозволительно. Словом, старый тезис "практика — критерий истины" в данном случае получает довольно оригинальную и убедительную иллюстрацию.
Все обстоит несколько сложней, когда дело касается частных разговоров по домашним телефонам. С одной стороны, прослушивание приватных разговоров есть несомненное и возмутительное вторжение в частную жизнь. С другой, принято считать, что есть ситуации, где без использования такого рода методов не обойтись. Ну, например, терроризм. Торговля наркотиками, оружием.
И тут получается, что мы — скромные и не очень обыватели — оказались принуждены соблюдать предложенные не нами условия игры. Такой же примерно негласный пакт, как меж банковскими работниками, существует между нами и государством. Причем тут как раз та редкая область, где между Россией и развитыми западными странам "нет иных отличий, кроме отличий в степени". Деятельность каких-то сверхсекретных подразделений английской, скажем, разведки несколько более освещена в СМИ, чем подвиги русских коллег Джеймса Бонда. Но едва ли гражданин Соединенного Королевства или Соединенных Штатов более защищен от тайных посягательств спецслужб на его privacy, чем россиянин.
Разница в данном случае в том самом последующем освещении событий. По сути, средства массовой информации есть единственный общественный институт, который может и должен время от времени возвращать доблестных агентов на грешную землю. Некоторое профессиональное очерствение, особого рода потеря чувствительности свойственна всякому ремеслу. Иначе не бывает: опытный зубной врач едва ли станет сопереживать пациенту, рассверливая очередной зуб. Контрразведчик, устанавливая "жучка" в квартире какого-нибудь чиновника, не мучается от того, что попирает конституционные права. А ежели такое произойдет — скверная выйдет пломба. Не будет заметки. Прощай, оперативная работа.
То есть слушали, слушают и будут слушать. Чрезвычайная дороговизна и некоторая имманентная абсурдность этой деятельности (кто-то же должен просеивать гигабайты словесного мусора в поисках золотых крупиц) никого не смущают. Единственное, что можно противопоставить этой грязной, но неистребимой деятельности — это выводить ее на свет божий при любой возможности. Конечно, это тоже игра: мы знаем, что далеко не все дозволено, даже при самой разудалой гласности. Но и сумрачные патриоты с Лубянки и из Лэнгли должны знать, что есть вполне действенная шкала ценностей, на которой их профессиональные интересы стоят позади ценностей общечеловеческих. В конце концов, чтобы движение к чаемому гражданскому обществу, в котором если не гармонизированы, то хоть уравновешены интересы отдельной личности и государства, осуществлялось, нужно не только хранить и приумножать очень важные секреты. Несанкционированные утечки информации, выражаясь дзержинским языком, означенному движению весьма способствуют: для того и копится тайное, чтоб иной раз невзначай становиться явным. И если соображения о правах личности не остановят дошлого чекиста от опрометчивого мониторинга чужих бесед, то простая мысль "А что, если меня засекут, и это попадет в газеты?", по идее, должна бы.
Более эффективного регулятора деятельности спецслужб, чем страх скандала, человечество покуда не придумало.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ